она сказала:
Вторично услышав эту песнь невидимого певца, Канмакан еще раз попытался разглядеть что-нибудь в темноте; но так как и на этот раз он ничего не увидел, то взобрался на верхушку одной из скал и закричал всеми силами своего голоса:
— О прохожий, поющий во тьме ночи! Подойди ко мне, сделай милость, расскажи мне о себе, твоя судьба, наверное, похожа на мою! И мы попытаемся развлечь друг друга!
Потом он умолк.
Несколько секунд спустя голос певшего ответил:
— О ты, зовущий меня, кто же ты такой? Человек ли ты или дух подземный? Если ты дух, иди своим путем! Но если ты человек, жди здесь рассвета! Потому что ночь полна ловушек и предательства!
Услышав такие слова, Канмакан сказал себе: «Наверное, это человеческий голос, и судьба этого человека по какой-то непонятной случайности должна быть сходна с моею».
И продолжал он стоять неподвижно до наступления утра. И тогда увидел он между деревьями человека в одежде бедуина пустынь, высокого ростом и вооруженного мечом и щитом; он встал и поклонился ему; бедуин ответил поклоном на его поклон и после обычного обмена приветствиями спросил, удивляясь его молодым летам:
— О незнакомец, кто же ты? Какому племени принадлежишь ты? И кто из арабов твои родственники? Поистине, ты так молод, что в этом возрасте не странствуют без провожатых ночью и в таком крае, где кишат вооруженные шайки. Расскажи же мне о себе.
Канмакан сказал на это:
— Моим дедом был царь Омар аль-Неман, отцом — царь Даул Макан, сам же я Канмакан, сгорающий любовью к благородной сестре своей Кудае Фаркан.
Тогда бедуин сказал ему:
— Но почему же, будучи царем и сыном царей, ты одет как бедняк и путешествуешь без достойного твоего звания конвоя?
Он же ответил:
— Отныне я сам служу себе конвоем и начну с того, что тебя первого попрошу присоединиться к нему!
При этих словах бедуин рассмеялся и сказал ему:
— Ты говоришь, о юноша, как будто ты уже настоящий воин или герой, прославившийся в двадцати битвах. Но чтобы доказать тебе, как недостаточны твои силы, я сейчас же схвачу тебя и обращу в своего слугу и раба. И тогда, если действительно родные твои — цари, у них хватит богатства, для того чтобы тебя выкупить.
При этих словах Канмакан преисполнился гнева и сказал бедуину:
— Клянусь Аллахом, никто, кроме меня, не будет платить за меня выкупа! Берегись, о бедуин! Слыша твои стихи, я думал, что ты человек благовоспитанный.
И Канмакан бросился на бедуина, который стоял улыбаясь и полагал, что ему ничего не будет стоить справиться с этим ребенком.
Но как он ошибался! В схватке с бедуином Канмакан уперся в землю ногами, которые были более тверды, чем горы, и более прямы, чем минареты. Потом, утвердившись, он сжал бедуина руками так, что у того затрещали кости и сжались внутренности. И вдруг поднял его и большими шагами пошел к реке. Тогда бедуин, еще не оправившийся от изумления при виде такой силы у этого ребенка, закричал:
— Что же ты хочешь сделать, неся меня к воде потока?
А Канмакан отвечал:
— Я брошу тебя в реку, и она унесет тебя в Тигр, Тигр унесет тебя до Нахр-Исы[111], Нахр-Иса понесет тебя до Евфрата, а Евфрат донесет тебя до твоего племени! И тогда твои соплеменники будут судить о твой доблести и о твоем геройстве, о бедуин!
Тогда ввиду неминуемой опасности в ту минуту, как Канмакан поднял его повыше в воздухе, чтобы швырнуть в реку, бедуин воскликнул:
— О юный герой, заклинаю тебя глазами возлюбленной твоей Кудаи Фаркан, пощади мою жизнь! И отныне я буду покорнейшим из твоих рабов!
И тотчас же Канмакан быстро отступил и осторожно положил его на землю, говоря:
— Ты обезоружил меня этим заклинанием!
И сели они оба рядом на берегу реки, и бедуин вынул из своего мешка ячменный хлеб, который разломил, и отдал половину Канмакану, прибавив немного соли; и с той минуты закрепилась между ними искренняя дружба.
Тогда Канмакан спросил его:
— Товарищ, теперь, когда тебе известно, кто я такой, не скажешь ли ты мне и сам твое имя и имя твоих родных?
А бедуин отвечал:
— Я Сабах ибн Ремах бен-Гемам из племени Бану Тамим в пустыне Шам. И вот в кратких словах моя история.
Я был еще маленьким ребенком, когда умер мой отец. Меня взял к себе дядя и воспитал вместе с дочерью своею Нехмой. Я полюбил Нехму, а она полюбила меня. И когда я достиг брачного возраста, я пожелал взять ее себе в жены; но отец ее, зная, что я беден и не имею никаких средств, не соглашался на наш брак. Однако вследствие увещеваний главных шейхов нашего племени дядя обещал отдать за меня Нехму, но при условии, что я добуду для нее приданое, состоящие из пятидесяти коней, пятидесяти чистокровных верблюдиц, десяти невольниц, пятидесяти грузов разного зерна и пятидесяти грузов ячменя, и скорее больше, чем меньше этого. Тогда я рассудил, что единственный способ добыть такое приданое для Нехмы — это покинуть мое племя отправиться в далекие края, чтобы нападать на купцов и грабить караваны. И вот по какой причине я находился сегодня ночью в том месте, откуда и слышалось тебе мое пение. Но, о товарищ, что это пение в сравнении с красотою Нехмы! Потому что если кто один только раз увидит Нехму, то душа его наполнится благословениями и счастьем на всю оставшуюся жизнь!
111
Нахр-Иса, или канал Иса — был судоходным каналом, который соединял две великие реки Месопотамии, Евфрат и Тигр, во времена халифата Аббасидов. Это был один из главных источников воды и главный канал речной торговли для столицы Аббасидов — Багдада.