И вот в то время как я несся вскачь, я вдруг увидел прямо перед собой страуса, который стоял и смотрел на меня. И он стоял очень близко и все же, казалось, не замечал меня. И я решил проверить, не фантом ли он. Однако в тот самый момент, когда я собирался дотронуться до страуса своим копьем, он резко вздрогнул, повернулся ко мне спиной, расправил свои большие пушистые крылья и пронесся стрелой через пустыню. Я же начал его преследовать и мчался за ним безостановочно до тех пор, пока не очутился в пустынной, жуткой местности, где ощущалось только присутствие Аллаха и где были одни голые камни. И я слышал только шипение змей, завывание духов воздуха и земли да вой гулей[115], рыскающих в поисках добычи! Страус же исчез, словно сквозь землю провалился, или пропал в каком-то месте, незримом для моих глаз. И дрожь пронзила все мое тело, а моя лошадь вставала на дыбы и ржала, отказываясь идти вперед.
Так что я был в растерянности и в ужасе, и я хотел повернуть назад по своим следам. Но далеко ли я мог зайти теперь, когда пот стекал с боков моей лошади, а полуденная жара была неумолима? Кроме того, мучительная жажда терзала мое горло, и она же заставляла мою лошадь задыхаться; живот ее ходил, как мехи кузнеца. И я подумал в душе своей: «О Хамад! Это место, где ты умрешь! И плоть твоя станет кормом молодых гулей! Смерть здесь тебе, о бедуин!»
И вот когда я уже готовился произнести слова веры и умереть, я увидел вдалеке полоску живой зелени с возвышающимися там и сям пальмами; и лошадь моя воспрянула, тряхнула головой и, потянув уздечку, вскочила и двинулась вперед. И я пустил ее в галоп, спасаясь от голого и жгучего ужаса каменистой пустыни. И вскоре моему взору открылся источник, вода которого текла под пальмами, а рядом была установлена великолепная палатка, возле которой на влажной и дивной траве паслись две великолепные стреноженные кобылы.
Тогда я поспешил сойти и напоить свою лошадь, чьи ноздри, казалось, изрыгали пламя, и она избавилась от смерти, напившись прозрачной и сладкой родниковой воды. Затем я достал из переметной сумы длинную веревку и привязал к ней лошадь, чтобы она могла свободно отдохнуть на зеленом лугу. После чего любопытство заставило меня направиться к палатке, чтобы посмотреть, что в ней находится. И вот что я увидел.
На прелестном ковре спокойно сидел отрок, чьи щеки еще не покрыл пушок волос; и лицо его было так же прекрасно, как полумесяц новой луны; а справа от него покойно лежала во всем великолепии своей красоты восхитительная молодая девушка с тонкой талией, нежной и гибкой, словно молодая веточка ивы.
И в тот же миг меня охватила до границ страсти влюбленность, хотя я и не мог точно сказать, в него или в нее, ибо что прекраснее: полная луна или полумесяц?
И, находясь в состоянии некоего оцепенения, я услышал свой голос:
— Мир вам!
И тут же девушка закрыла свое лицо, а молодой человек повернулся ко мне, встал и ответил:
— Мир тебе!
Я же сказал:
— Я Хамад бен-Фезари из главного племени Евфрата! И я прославленный знаменитый воин, грозный всадник, тот, кто своим мужеством и безрассудством равен среди арабов пятистам всадникам! Когда я гонялся за страусом, судьбе было угодно привести меня сюда; и я хочу попросить у тебя глоток воды!
При этих словах молодой человек повернулся к девушке и сказал ей:
— Принеси ему воды и еды.
И девушка встала. И она пошла. И каждый ее шаг был отмечен гармоничным звуком золотых колокольчиков на ее лодыжках; и ее распущенные волосы, закрывавшие всю ее спину, покачивались в такт ее движениям. А я, несмотря на присутствие молодого человека, уставился на нее и не в силах был оторвать от нее глаз. И она вернулась, неся в правой руке кувшин с пресной водой, а на ладони левой руки — поднос с финиками, творогом и кусочками приготовленного мяса газели.
Однако страсть так сильно охватила меня, что я не мог ни к чему притронуться из того, что она принесла. И я лишь мог взирать в изумлении на эту юную девушку и отрока и прочесть стихи, которые в тот самый момент пришли мне в голову:
115