Тогда они ему отвечали:
— Принц Шаркан, слово твое правдиво! Но знай, что среди этих христианских воинов самый удивительный герой — это их начальник. Однако каждый раз, когда кто-нибудь из нас попадался под его руку, он отворачивался, чтобы не убить его, и таким образом давал ему возможность спастись от смерти!
При этих словах Шаркан впал в величайшее смущение, а потом он сказал:
— С завтрашнего утра мы опять сомкнем ряды и пойдем в атаку на них, ибо нас сто против ста. И мы будем молить Владыку неба о победе!
И с этим решением все они заснули в эту ночь.
Что касается христиан, то они собрались вокруг своего вождя и сказали ему:
— Сегодня мы никак не могли разбить их!
А он сказал им:
— Но завтра мы сомкнем ряды и поразим их одного за другим!
И с этим решением они также заснули.
И едва только заблистало утро и осветило мир светом своим и взошло солнце, равно сияя на лицах мирных и воюющих и приветствуя Мухаммеда, украшение всего прекрасного, Шаркан сел на свою лошадь и, став между двумя рядами выстроившихся всадников, сказал им:
— Смотрите, враги наши уже в боевом порядке. Бросимся же на них, но будем биться один на один. И для начала пусть кто-нибудь из вас выедет из строя и громким голосом вызовет на бой одного из христианских воинов. И пусть каждый из вас приступит к битве таким же образом.
Тогда один из всадников Шаркана выехал из строя и, пустив лошадь свою на врага, закричал:
— Эй, вы все! Есть ли между вами такой бесстрашный воин, который вышел бы сегодня на бой со мною?
Едва произнес он эти слова, как из среды христиан выехал один всадник, одетый в золото и шелк и весь покрытый железом и оружием; он сидел верхом на серой лошади, а лицо у него было розовое, а щеки с пушком, нежные, как у девушки. И, пустив свою лошадь на средину ристалища и подняв оружие, он бросился на мусульманского воина и быстро, одним ударом копья, выбил его из седла и заставил сдаться; и повлек его за собою смиренным пленником посреди победных криков и ликования христианских воинов. И в тот же миг другой христианин выехал из рядов и бросился на середину ристалища, навстречу другому мусульманину, который был уже там и который был братом плененного. И оба воина бросились в борьбу, и борьба эта скоро закончилась победой христианина, ибо, воспользовавшись ошибкой мусульманина, который не сумел отбить удара, он направил свое копье и, выбив его из седла, увел его за собою пленником. И так продолжали они мериться силами, и каждый раз борьба заканчивалась пленением мусульманина, побежденного христианином, пока наконец не наступила ночь и двадцать воинов из числа мусульман не оказались плененными.
Увидев это, Шаркан был чрезвычайно взволнован; и, собрав своих товарищей, он сказал им:
— Не правда ли, то, что случилось с нами, в высшей степени необыкновенно? Но завтра я сам выеду навстречу врагу и вызову на бой главу этих христиан. А затем я узнаю, что заставило их вторгнуться в нашу землю и напасть на нас. Если он откажется объяснить нам это, мы убьем его; если же он примет наши предложения, мы заключим с ним мир.
И c этим решением все они заснули до утра.
А утром Шаркан, сев на лошадь, выехал один к неприятельским рядам; и он увидел, что навстречу ему подвигается, отделившись от пятидесяти спешившихся воинов, всадник, который был не кто другой, как глава христиан. На плече его поверх кольчуги из плотно сомкнутых колец развевалась голубая атласная мантия, а в руке он держал обнаженный меч из индийской стали; и он сидел верхом на вороной лошади, на лбу у которой блестело, как звезда, белое пятно величиною с серебряную драхму. И лицо этого всадника отличалось детскою свежестью, а розовые щеки были нежны и покрыты пушком; и он был прекрасен, как луна, победоносно поднимающаяся на восточном горизонте.
Выехав на средину ристалища, молодой всадник обратился к Шаркану на арабском языке с чистейшим выговором и сказал ему:
— О Шаркан, о сын Омара аль-Немана, царящего над крепостями и городами, над замками и башнями, приготовься к борьбе, ибо она будет жестока! А поскольку ты являешься главою своих воинов, а я главою моих, то да будет теперь же между нами условлено, что тот из нас, кто победит в этой борьбе, овладеет воинами побежденного и будет признан их главою.
Однако Шаркан с сердцем, переполненным гневом, уже пустил своего скакуна на христианина, подобно разъяренному льву. И они налетели друг на друга, и схватились в геройской схватке, и осыпали друг друга ударами; и, глядя на них, можно было подумать, что это две горы столкнулись между собой или два моря шумно слились во внезапной встрече. И они не переставали биться с утра до черной ночи. Тогда они разошлись, и каждый вернулся к своим.