И вот когда на рассвете следующего дня к куче хвороста подошел истопник хаммама, готовясь приступить к своей работе, он увидел перед дверьми распростертое и как будто бездыханное тело и сказал про себя: «Кто мог бросить перед хаммамом это мертвое тело, вместо того чтобы похоронить его?»
Но в то время как он хотел оттолкнуть тело подальше от дверей, Даул Макан сделал движение. Тогда истопник воскликнул:
— Да это не мертвый, это, без сомнения, какой-нибудь потребитель гашиша, который упал ночью на мой хворост! Ах ты пьяница этакий, пожиратель гашиша!
Но потом, нагнувшись, чтобы прокричать ему эти слова в лицо, он увидел, что это был совсем молодой человек, у которого не было еще никакой растительности на лице и наружность которого указывала на знатность происхождения и, несмотря на худобу и разрушительное действие болезни, отличалась необыкновенною красотою. Тогда истопник хаммама почувствовал величайшую жалость и воскликнул:
— Нет силы и прибежища, кроме Аллаха. Я неосмотрительно осудил этого бедного юношу, больного чужестранца, тогда как пророк наш (да пребудет над ним молитва и мир Аллаха!) велел нам остерегаться поспешного суждения и быть милосердными и гостеприимными относительно чужестранцев, особенно же больных чужестранцев.
И истопник хаммама, ни минуты не колеблясь, взвалил молодого человека к себе на плечи и понес его к себе домой и, войдя к своей жене, поручил ей ухаживать за ним. Тогда жена истопника разостлала на земле ковер, положила на него совсем новую и чистенькую подушку и осторожно уложила больного гостя. Потом она побежала в кухню развести огонь и согрела воды и, вернувшись, омыла руки, ноги и лицо молодого человека. Истопник же, со своей стороны, пошел на базар купить розовой воды и сахара; и, вернувшись, он обрызгал розовой водой лицо молодого человека и напоил его шербетом из розовой воды и сахара. Потом он вынул из большого ящика чистую рубашку, надушенную цветами жасмина, и собственными руками надел ее на молодого человека.
Едва только окончились эти хлопоты, как Даул Макан почувствовал, что в него вливается какая-то свежесть, оживляя его, подобно восхитительному морскому ветерку…
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Передавали мне, о царь благословенный, что Даул Макан сейчас же почувствовал, как в него вливается свежесть, оживляя его, подобно восхитительному морскому ветерку, и он приподнял голову и облокотился на подушки. Увидев это, истопник был чрезвычайно обрадован и воскликнул:
— Хвала Аллаху, возвращающему здоровье! О Господь мой! По бесконечному милосердию Своему ниспошли выздоровление этому молодому человеку при моем посредстве!
И в течение целых трех дней истопник не переставал молиться о его выздоровлении, и поил его разными освежительными напитками и розовой водою, и окружал его самыми нежными заботами. Тогда силы начали мало-помалу восстанавливаться в теле его, и наконец он смог открыть глаза и посмотреть на свет и начал свободно дышать. И как раз в ту минуту, когда он почувствовал себя лучше, в комнату вошел истопник и, увидев его сидящим, с оживленным лицом, сказал ему:
— Как ты теперь себя чувствуешь, сын мой?
А Даул Макан ответил:
— Я чувствую себя здоровым и окрепшим.
Тогда истопник возблагодарил Аллаха и побежал на базар и купил десять цыплят, самых лучших, какие только нашлись на базаре, и отдал их своей жене, говоря:
— О дочь моего дяди![30] Вот я принес тебе десять цыплят. Ты должна ежедневно резать по два из них, одного утром, другого вечером, и кормить ими больного.
И жена истопника сейчас же встала и зарезала цыпленка и сварила его; потом она принесла его больному и дала ему есть цыпленка и суп, который сварился из него. Потом, когда он поел, она принесла ему теплой воды, чтобы он умыл руки. Затем, положив голову на подушки, он предался спокойному отдыху, после того как жена истопника старательно укрыла его, чтобы он не простудился. И таким образом он проспал до средины дня. Тогда жена истопника поднялась и сварила второго цыпленка, и, разрезав его, принесла ему и сказала: