Выбрать главу

— Ешь, о дитя мое! И да будет тебе это во здравие и в укрепление сил твоих!

И в то время как он ел, вошел истопник хаммама и увидел, что жена его точно исполняет его предписание; и он сел у изголовья молодого человека и сказал:

— Как ты себя чувствуешь, о дитя мое?

Он ответил:

— Слава Аллаху, чувствую себя окрепшим и в добром здравии! И да вознаградит тебя Аллах щедротами Своими!

Услыхав эти слова, истопник был чрезвычайно обрадован; и он пошел на базар и принес оттуда фиалкового сиропа и розовой воды и дал ему пить того и другого.

А между тем истопник получал в хаммаме только по пять драхм в день; и из этих пяти драхм он тратил по две драхмы на Даул Макана, покупая цыплят, сахару, розовой воды и фиалкового сиропу.

И таким образом тратился он еще в течение целого месяца, по истечении которого силы Даул Макана окончательно восстановились и все следы болезни исчезли. Тогда истопник и жена его предались радости, и истопник сказал Даул Макану:

— Сын мой! Не хочешь ли ты теперь пойти со мною в хаммам, чтобы принять ванну, которая будет очень полезна для тебя!

А Даул Макан сказал:

— Разумеется!

Тогда истопник пошел на базар, и привел оттуда осла с погонщиком, и посадил Даул Макана на осла, и в продолжение всей дороги до хаммама шел рядом с ним, поддерживая его с величайшею заботливостью и вниманием. И он ввел его в хаммам, и, пока Даул Макан раздевался, сходил на базар купить все необходимое для ванны, и, вернувшись в хаммам, сказал:

— Во имя Аллаха! Теперь я возьмусь за тебя!

И он принялся растирать тело Даул Макана, начав с ног. Но в то время как он мыл его таким образом, вошел растиральщик хаммама и очень смутился, увидев, что истопник исполняет его обязанности; и он стал извиняться перед истопником за то, что опоздал прийти в растиральную залу. Но истопник сказал:

— Право, друг, я очень рад услужить тебе и этому молодому человеку, который гостит в моем доме.

Тогда растиральщик позвал цирюльника и выщипывальщика волос, которые принялись брить Даул Макана и выщипывать ненужные волосы; затем они окатили его водой. Тогда истопник повел его на возвышение и надел на него тонкую рубашку, одно из своих платьев и красивый тюрбан; и талию его он охватил прекрасным поясом из разноцветной шерсти и повез его домой на том же осле. И как раз к этому времени жена истопника приготовила все для приема его: весь дом был вымыт, а скатерти, ковры и подушки вычищены. Тогда истопник предложил Даул Макану прилечь и напоил его свежим шербетом из сахара и розовой воды; потом он стал кормить его одним из упомянутых цыплят, которого он сам разрезал на мелкие кусочки, и поить его супом из этого цыпленка, пока он не насытился.

Тогда Даул Макан возблагодарил Аллаха за все щедроты Его и за свое выздоровление и сказал истопнику:

— О! Как должен я благодарить тебя за все, что ты для меня сделал?

Но истопник сказал:

— Оставь это, сын мой, но если я о чем-нибудь попрошу тебя теперь, так это чтобы ты сказал мне наконец, откуда ты родом и как твое имя? Ибо я не сомневаюсь более, глядя на твое лицо и на твои манеры, что ты принадлежишь к какому-нибудь знатному роду.

Тогда Даул Макан сказал ему:

— Скажи мне сначала, где ты нашел меня? А потом я расскажу тебе мои приключения.

Тогда истопник хаммама сказал Даул Макану:

— Что касается меня, то я нашел тебя, отправляясь утром на свою работу, лежащим на куче хвороста перед дверьми хаммама. И я не знал, кто бросил тебя таким образом; и я просто-напросто подобрал тебя и принес тебя в свой дом. Вот и все.

Услышав эти слова, Даул Макан воскликнул:

— Хвала Тому, Кто возвращает жизнь костям безжизненным! А ты, отец мой, должен знать теперь, что облагодетельствованный тобою не принадлежит к числу неблагодарных. И скоро, я надеюсь, ты сможешь убедиться в этом. Но скажи мне, прошу тебя, где я нахожусь?

Истопник сказал:

— Ты находишься в святом городе Иерусалиме.

Тогда Даул Макан почувствовал всю горечь отдаления своего от родной страны и разлуки с сестрою своей Нозхату; и он не мог удержаться от слез и заплакал и рассказал истопнику свои приключения, ничего не сказав ему, однако, о своем происхождении; потом он проговорил следующие стихи:

Мне на плечи взвалили гнет такой, Какого им не вынести, и тяжесть Меня томит и душит. Я сказал Своей подруге (ведь она причина Моих скорбей, но мне она дороже, Чем жизнь сама): «О госпожа моя! Ужели ты с терпением покорным Не можешь ждать разлуки неизбежной?» Она сказала: «Что ты говоришь? Терпения не признаю я вовсе!»