И да будет мир на тебе и на всех принадлежащих к дому твоему, о сын мой!»
Когда Шаркан прочитал это письмо отца своего…
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
И когда Шаркан прочитал письмо своего отца, он немедленно призвал к себе зятя своего, старшего придворного, и сказал ему:
— Пошли сейчас же за молодою невольницею, которую я выдал за тебя замуж.
А когда пришла Нозхату, Шаркан сказал ей:
— О сестра моя, прочитай письмо отца нашего и скажи, что ты о нем думаешь.
И, прочитав письмо, Нозхату ответила:
— То, что ты задумал, всегда хорошо, и твое намерение лучшее на свете. Но если ты спрашиваешь меня, то я скажу тебе, что пламеннейшее желание мое — увидеть родных моих и родной край, и я прошу тебя отпустить меня вместе с супругом моим для того, чтобы я могла рассказать о себе нашему отцу и сказать все, что случилось со мной и бедуином, и как он продал меня купцу, и как купец продал меня тебе, и как ты выдал меня замуж за старшего придворного, разведясь со мною ранее, чем провел первую ночь.
И Шаркан отвечал:
— Так и будет. — Тогда Шаркан позвал старшего придворного, не подозревавшего, что он считался зятем своего государя, и сказал ему: — Ты отправишься в Багдад во главе каравана, везущего отцу моему дань с города Дамаска, и возьмешь с собою супругу твою, молодую невольницу, которую я дал тебе.
И старший придворный отвечал:
— Слушаю и повинуюсь!
Тогда Шаркан велел приготовить для него великолепные носилки и прекрасного верблюда, а другие носилки — для Нозхату по случаю путешествия и дал старшему придворному письмо к царю Омару аль-Неману и простился с ними, оставив у себя во дворце девочку по имени Кудая Фаркан и убедившись, что на шее у нее по-прежнему висит на золотой цепочке один из драгоценных камней несчастной Абризы. И поручил он девочку дворцовым кормилицам и служанкам; и когда Нозхату убедилась, что ее дочка ни в чем не нуждается, она удалилась с супругом своим, старшим придворным. И оба уселись на одногорбых верховых верблюдов и заняли место во главе каравана.
В эту-то самую ночь истопник хаммама и Даул Макан, гулявшие по Дамаску и дошедшие до дворца правителя города, увидели верблюдов, мулов и людей с факелами. И тогда Даул Макан спросил у одного из слуг:
— Кому принадлежат все эти вьюки?
А человек отвечал:
— Это дань с города Дамаска царю Омару аль-Неману.
Тогда Даул Макан спросил:
— А кто начальник каравана?
И ему отвечали:
— Старший придворный, муж той молодой невольницы, которая так сведуща в науках и всякой премудрости.
Тогда Даул Макан заплакал обильными слезами, так как вспомнил о сестре своей Нозхату, о семье и родном крае; и сказал он доброму истопнику:
— Ах, брат мой, поедем за этим караваном!
А истопник сказал:
— И я пойду за тобою, потому что не могу позволить тебе одному ехать в Багдад после того, как сопровождал тебя из Иерусалима в Дамаск.
И Даул Макан ответил:
— О брат мой, я люблю и почитаю тебя!
Тогда истопник приготовил все нужное, приладил вьючное седло и мешок с припасами к ослу; потом стянул свой пояс, приподнял полы своей одежды и прикрепил их к поясу и помог Даул Макану сесть на осла.
Тогда Даул Макан сказал ему:
— Садись позади меня.
Но истопник не согласился, говоря:
— Я ни за что этого не сделаю, потому что хочу быть всегда готовым служить тебе.
А Даул Макан сказал:
— По крайней мере садись на один час на осла, чтобы отдохнуть!
И тот отвечал:
— Если случится, что я очень устану, я сяду на один час позади тебя, чтобы отдохнуть.
Тогда Даул Макан сказал ему:
— О брат мой, поистине я ничего не могу сказать тебе теперь, но по приезде к родителям моим ты, я надеюсь на то, увидишь, как я сумею вознаградить тебя за твою верную службу и преданность!
Между тем караван, пользуясь ночной прохладой, двинулся в путь. Истопник пешком, а Даул Макан на осле последовали за ним, а старший придворный и супруга его Нозхату, окруженные многочисленною свитою, ехали впереди на породистых верблюдах.
И шел караван всю ночь до восхода солнца. А когда стало слишком жарко, старший придворный велел сделать привал под тенью кучки пальм. И сошли все с верблюдов для отдыха и дали пить верблюдам и другим вьючным животным. После этого снова пустились в путь, и шли еще пять ночей, и прибыли наконец в город, где остановились на три дня; потом продолжили путь, пока не подошли к самому Багдаду, и это узнали по свежему ветерку, который мог дуть только из Багдада.