— Это имам Абу Абдуллах Мухаммед ибн Идрис аш-Шафии.
В эту минуту своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и, по обыкновению своему, скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
О царь благословенный, известно мне, что правоверная старуха продолжала так:
— Говорят, что халиф Абу Джафар аль-Мансур захотел однажды назначить Абу Ханифу[75] своим кади и дать ему десять тысяч драхм в год. Но когда Абу Ханифа узнал о намерении халифа, он помолился утром, потом завернулся в свое белое одеяние и сел, не сказав ни слова. Тогда вошел посланник халифа, чтобы выдать ему вперед десять тысяч драхм и объявить о его назначении. Но на все речи посланника Абу Ханифа не ответил ни единым словом. Тогда посланник сказал ему: — Будь, однако же, уверен, что принесенные мною деньги законны и допускаются Книгами Аллаха.
Но Абу Ханифа сказал ему:
— Деньги эти действительно законны, но Абу Ханифа никогда не будет слугою тиранов!
И, произнеся эти слова, старуха прибавила:
— Мне хотелось бы, о царь, рассказать тебе о многих дивных чертах из жизни наших древних мудрецов. Но близится ночь, а дни Аллаха многочисленны для слуг его.
И правоверная старуха поправила покрывало на своих плечах и отошла к группе из пяти девушек.
Здесь визирь Дандан прервал на минуту свой рассказ Даул Макану и сестре его Нозхату, находившейся за занавесом. Но скоро он продолжал так:
— Когда твой покойный отец, царь Омар аль-Неман, услышал эти назидательные слова, он понял, что действительно эти женщины — самые совершенные из женщин своего века и в то же время самые прекрасные и самые воспитанные телом и умом. И не знал он, какое внимание, достойное их, выказать им, и был он совершенно очарован их красотою, и пламенно желал обладать ими, и в то же время преисполнился уважения к руководительнице их, правоверной старухе. А пока он предоставил им помещение, принадлежавшее когда-то Абризе, царице Кайсарии.
И в продолжение десяти дней он сам навещал их и справлялся, не нуждаются ли они в чем-нибудь; и каждый раз заставал старуху на молитве, и проводила она дни свои в посте, а ночи — в размышлениях.
И все это так подействовало на него, что однажды он сказал мне:
— О визирь мой, какое благословение иметь во дворце моем такую удивительную святую! Уважение мое к ней чрезвычайно, а любовь к этим молодым девушкам беспредельна! Пойдем со мною и спросим наконец у старухи, так как десять дней гостеприимства нашего прошли, и мы должны заговорить о деле, — какую цену назначает она за этих девственниц с округлыми грудями.
И пошли мы к ним, и отец твой спросил об этом старуху, а она ответила:
— О царь, знай, что цена этих молодых девушек вне обыкновенных условий купли и продажи, потому что цена эта не в золоте, не в серебре и не в драгоценных камнях.
При этих словах отец твой до крайности изумился и спросил:
— Какой же ценою покупаются эти молодые девушки?
А она отвечала:
— Я могу продать тебе их только при одном условии: ты должен поститься месяц, проводя дни в размышлениях, а ночи — в молитве. По прошествии этого поста, который очистит твое тело и сделает его достойным слияния с телом этих молодых девушек, ты можешь вполне насладиться ими.
И отец твой проникся назиданием, и уважение его к старухе возросло до крайних пределов. И поспешил он дать свое согласие на эти условия.
И она сказала ему:
— Со своей стороны, я помогу тебе переносить пост молитвами и моими благожеланиями. А теперь принеси мне медный жбан.
И тогда царь дал ей медный жбан, в который она налила чистой воды и стала произносить над ней слова молитв на незнакомом языке и бормотать слова, из которых никто не понял ни одного.
Потом она накрыла жбан легкою тканью и запечатала ее своею печатью и отдала его твоему отцу со словами:
— Когда пройдут первые десять дней поста, ты распечатаешь эту ткань и прервешь пост свой, выпив этой святой воды, которая укрепит тебя и очистит от всей прежней твоей грязи. А теперь я пойду к братьям моим, людям Невидимого, так как я давно не виделась с ними, а утром одиннадцатого дня я приду к тебе.
И, сказав это, старуха пожелала мира твоему отцу и удалилась.
Тогда отец твой взял жбан и выбрал уединенную келью дворца, в которую поставил вместо всякой мебели медный жбан, и заперся в келье для поста, размышлений и для того, чтобы таким путем заслужить прикосновение к телу молодых девушек. И запер он дверь на ключ изнутри и положил ключ в карман.
75
Абу Ханифа ан-Нуман ибн Сабит аль-Куфи (699–767) — великий имам, исламский богослов, правовед, хадисовед.