И они набросились на меня и стали бить меня палками и кнутами с такой яростью, что я думал, настал уж мой последний час. И я понял тогда, что Аллах послал мне эти испытания, чтобы наказать меня за мою прежнюю гордость: я возмечтал о себе, видя, что могу ходить по морю, между тем как я был лишь орудием в руках Всевышнего.
И вот после того как монах Матруна и эти псы, другие молодые монахи, избили меня, они заковали меня в цепи и опять бросили в темное подземелье. И конечно, я умер бы там от истощения, но Аллаху угодно было вложить чувство сострадания ко мне в сердце юной Тамасиль, которая каждый день тайно приходила ко мне и приносила мне ячменный хлеб и кружку воды. И так продолжалось все время, пока начальник монахов оставался в монастыре; а оставался он там долго, ибо ему очень нравился этот монастырь, и наконец он назначил его обычным местом своего жительства. Когда же ему пришлось уехать, он оставил там молодую Тамасиль, поручив монаху Матруне охранять ее.
И я жил таким образом, заключенный в подземелье, в течение пяти лет, а молодая девушка, со своей стороны, расцветала и стала так прекрасна, что могла бы затмить красотой всех красавиц своего времени. Ибо я могу удостоверить вас, о цари, что ни в нашей стране, ни в странах Румских нельзя найти ни одной женщины, которая могла бы сравниться с ней. Но эта молодая девушка представляет собою не единственную драгоценность этого монастыря, ибо там собрано великое множество золота, серебра, драгоценных украшений и всевозможных не поддающихся исчислению богатств. И потому вы должны как можно поспешнее взять этот монастырь приступом и овладеть молодою девушкой и всеми сокровищами; и я сам буду вам проводником и помогу вам открыть дворцы потайных хранилищ и шкафов, которые хорошо мне известны, и особенно большого шкафа, принадлежащего начальнику монахов Дехианосу, где хранятся прекраснейшие чеканные сосуды из чистого золота; и я отдам в ваши руки это поистине достойное царей чудо — молодую Тамасиль; ибо, кроме своей красоты, она обладает даром пения и знает все арабские песни, как городские, так и бедуинские. И она сделает лучезарными ваши дни и сладостнейшими и благословенными ваши ночи.
Что касается моего освобождения из подземелья, то вы уже знаете об этом из уст этих добрых купцов, которые готовы были пожертвовать жизнью своею, чтобы исторгнуть меня из рук этих христиан, — да будут они прокляты Аллахом, они и все потомство их, до Страшного суда!
Выслушав эту историю, оба брата пришли в величайший восторг, помышляя о тех сокровищах, какие они захватят, и особенно о юной Тамасиль, которая, по словам старухи, несмотря на свою молодость, была чрезвычайно опытна в искусстве наслаждения. Однако визирь Дандан выслушал эту историю с чувством величайшего недоверия, и если он не встал и не ушел, то единственно из уважения к двум царям, ибо слова этого странного отшельника не входили в его голову и нимало не убеждали и не удовлетворяли его. Однако он скрыл свое впечатление и не хотел ничего сказать из опасения ошибиться.
Что же касается Даул Макана, то он хотел сначала сам идти к монастырю во главе своего войска, но старая Зат ад-Давахи отсоветовала ему это, говоря:
— Я боюсь, как бы начальник монахов Дехианос при виде всех этих воинов не испугался и не скрылся из монастыря, уведя с собой и молодую девушку.
Тогда Даул Макан велел позвать главного придворного, эмира Рустема и эмира Вахрамана и сказал им:
— Завтра с раннего утра вы подступите к Константинии, куда мы тоже скоро придем. Ты, о главный придворный, заменишь меня в качестве главнокомандующего; а ты, Рустем, должен заместить моего брата Шаркана; а ты, Вахраман, заместишь великого визиря Дандана. И главное, старайтесь, чтобы войско ничего не знало о нашем отсутствии. Впрочем, это отсутствие не продлится больше трех дней.
Затем Даул Макан, Шаркан и визирь Дандан отобрали сотню наиболее храбрых воинов и сотню мулов, которых они нагрузили пустыми ящиками, предназначенными для укладки монастырских сокровищ; и они взяли с собою также Зат ад-Давахи, эту коварную старуху, которую они продолжали считать угодным Аллаху отшельником, и согласно ее указаниям они направили путь к монастырю.
Что же касается главного придворного и мусульманских войск…
Дойдя до этого места своего повествования, Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ. А когда наступила
она сказала:
И что касается главного придворного и мусульманских войск, то согласно предписанию царя Даул Макана они на следующее же утро, с зарей, сняли свои палатки и направились к Константинии.