Однако на следующий день христиане собрались на совет и сказали:
— Эта борьба с мусульманами не будет иметь конца, пока нас не истребят всех до единого. Поэтому, вместо того чтобы пытаться взять эту пещеру приступом, окружим ее со всех сторон нашими воинами и обложим ее сухим хворостом в достаточном количестве и подожжем этот хворост. Тогда, если они согласятся под угрозой сгореть там сдаться нам, мы поведем их как пленников в Константинию к царю нашему Афридонию. В противном же случае пусть они превратятся в уголь, пылающий для поддержания адского огня! И да превратит их Иисус Христос в дым, и да проклянет их вместе с детьми и потомством их, и да сделает их ковром, разостланным под ногами христианского воинства!
И, сказав это, они стали поспешно собирать хворост у входа в пещеру…
На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что занимается утренняя заря, и скромно отложила продолжение своего рассказа до следующей ночи.
А когда наступила
она сказала:
Если они согласятся под угрозой сгореть там сдаться нам, мы поведем их как пленников в Константинию к царю нашему Афридонию. В противном же случае пусть они превратятся в уголь, пылающий для поддержания адского огня. И да превратит их Иисус Христос в дым, и да проклянет их вместе с детьми и потомством их, и да сделает их ковром, разостланным под ногами христианского воинства!
Они поспешно стали собирать хворост у входа в пещеру и, сложив его высокою грудою, подожгли.
Тогда находившиеся в пещере мусульмане почувствовали паливший их жар, который, все более и более усиливаясь, наконец изгнал их оттуда. Тесно прижавшись друг к другу, они бросились из пещеры и быстро проскользнули через пламя. Но увы! Они были ослеплены дымом и пламенем, и судьба бросила их в руки врагов, которые хотели было сейчас же истребить их. Но начальник христиан удержал их от этого и сказал:
— Ради Мессии, подождем убивать их и отведем живыми в Константинию к царю Афридонию, который будет очень рад видеть их пленниками. Наденем им цепи на шеи и потащим таким образом за нашими лошадьми в Константинию!
Тогда их связали веревками и приставили к ним в качестве стражей нескольких воинов. Затем, чтобы отпраздновать пленение их, все христианское войско принялось есть и пить; и они пили так много, что в полночь все уже лежали распростертые на спине, как мертвецы.
Тогда Шаркан, оглядевшись вокруг и увидев все эти распростертые тела, сказал брату своему Даул Макану:
— Не можем ли мы выбраться из этого скверного положения?
Но Даул Макан ответил:
— О брат мой, право, я не знаю, ибо мы теперь как птицы в клетке.
И Шаркан пришел в такое бешенство и испустил такой глубокий вздох, что от усилия, которое он сделал при этом, связывавшие его веревки порвались и отскочили. Тогда он вскочил и, подбежав к брату своему и к визирю Дандану, поспешил освободить их; затем он подошел к главному сторожу и, взяв у него отмычки от цепей, в которые были закованы десять мусульманских воинов, освободил и их. Затем, не теряя времени, они вооружились оружием опьяневших христиан, и взяли лошадей их, и потихоньку удалились, благодаря Аллаха за свое освобождение.
Тогда они быстро поскакали вперед и выбрались на вершину горы.
И Шаркан остановил их на минуту и сказал им:
— Теперь, когда с помощью Аллаха мы находимся в безопасности, я должен сообщить вам одну мысль.
Они ответили все в один голос:
— Какая же это мысль?
Он сказал:
— Мы рассеемся во все стороны на вершине этой горы и, подкрепив голос, закричим изо всех сил: «Аллах акбар!» Тогда все горы, и скалы, и долины отзовутся нашими голосами, и нечестивые подумают, что все мусульманское войско напало на них. И, растерявшись, они бросятся в потемках избивать друг друга и будут резаться так до самого утра.
Выслушав эти слова, они ответили на них полным послушанием и сделали так, как посоветовал им Шаркан. И действительно, услышав эти тысячекратно перекликавшиеся в горах голоса, неверные с ужасом вскочили и схватились за свое оружие, крича:
— Христос свидетель! Все мусульманское войско напало на нас!
Совершенно обезумев, они бросились друг на друга и стали резать друг друга и продолжали резню эту до самого утра, в то время как маленький отряд правоверных быстро удалялся по направлению к Константинии.