На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Говорили мне, о царь благословенный, что молодая женщина сказала Шаркану, нимало не догадываясь о том, кто он был:
— А теперь пойдем со мной, о чужестранец!
И, услышав слова эти и узнав о той вражде, какую молодая женщина питала к нему, и к визирю Дандану, и ко всему его народу, Шаркан был чрезвычайно уязвлен. И конечно, если бы он только поддался своему первому гневному движению, он открылся бы ей и овладел бы ею, но его удержало от этого сознание, что он ее гость, а главное, — обаяние ее красоты; и он проговорил следующие строки:
Тогда она медленно пошла через подъемный мост, направляясь к монастырю. А Шаркан шел за нею и смотрел на нее сзади, наблюдая спину ее и роскошные бедра, которые опускались и поднимались, словно волны в море. И он пожалел о том, что визирь Дандан не был с ним и не мог наслаждаться зрелищем этой роскошной красоты. И он вспомнил следующие строки поэта, которые тут же прочел по памяти:
И вот они подошли к большим входным воротам с арками из прозрачного хрусталя. И, войдя, они направились по длинной галерее, состоявшей из десяти арок, поддерживаемых алебастровыми колоннами. И посреди каждой арки висела лампа из горного хрусталя, сверкавшая, как солнце. Тут вышли навстречу госпоже своей молодые прислужницы, держа в руках зажженные факелы, от которых распространялось во все стороны дыхание ароматов. На лбу у этих прислужниц были шелковые повязки, усыпанные разноцветными драгоценными камнями. И они открыли собою шествие и повели молодых людей в главную залу монастыря. И Шаркан увидел, что вдоль стен залы были разложены ряды великолепных подушек; а на дверях и стенах были большие занавесы, украшенные наверху золотыми коронами; а пол состоял из тончайшей мозаики разноцветного мрамора; и посреди залы бил фонтан с двадцатью четырьмя золотыми пастями, из которых лилась вода, журча, как музыка, и звеня, как металл и серебро. В глубине залы находилась обтянутая шелком кровать, какие бывают только в царских дворцах.
Тогда молодая женщина сказала Шаркану:
— Ложись на эту кровать, господин мой, а рабыни мои сумеют услужить тебе.
И Шаркан взобрался на кровать, ожидая услуг со стороны рабынь. А молодая женщина вышла из залы, оставив у Шаркана своих молодых рабынь с драгоценными повязками на лбу. Но так как она не возвращалась, Шаркан спросил молодых девушек, куда она пошла, и они ответили:
— Она пошла спать, а мы останемся здесь, чтобы служить тебе согласно твоим приказаниям.
И Шаркан не знал, что и думать. Тогда молодые девушки принесли ему на больших блюдах драгоценной работы разные превосходные яства всех возможных сортов; и он стал есть и ел, пока не насытился. Затем ему принесли золотой кувшин и золотой таз с серебряными украшениями; и он подставил руки, на которые полилась благовонная вода с запахом роз и апельсинных цветов. Но он уже начинал тревожиться о своих воинах, покинутых им в долине, и бранить себя за то, что забыл советы своего отца; и душевное смущение его увеличивалось еще оттого, что он не знал, кем была молодая хозяйка дворца и где он находился. И тогда он вспомнил следующие стихи поэта:
Прочитав про себя эти стихи, он заснул и проснулся только утром. И он увидел, что в залу вошла толпа красавиц, состоявшая из двадцати молодых девушек, подобных лунам, которые окружили свою госпожу; и она была среди них как луна между звездами. Она была одета в пышные, царственные одежды из шелка, расшитого разными узорами; талия ее казалась еще тоньше, а бедра еще роскошнее под охватывавшим их поясом; это был золотой пояс филигранной работы, сверкавший драгоценными камнями; и вся она, с этими бедрами и этой талией, была похожа на цветок из прозрачного хрусталя с нежно покачивающимся, тонким серебряным стебельком посредине.