Но при этих словах молодого Азиза снова стали душить рыдания, и он пропел такие стихи:
Во время этого пения царевич принялся перебирать прекрасные ткани одну за другою, чтобы отвлечь внимание Азиза от его печали. Но вдруг из них выпал четырехугольный кусок вышитой шелковой материи, которую молодой Азиз поспешил поднять. Он сложил его, дрожа всем телом, подложил себе под колено и воскликнул:
Когда принц заметил смущение прекрасного Азиза и услышал эти стихи, он чрезвычайно удивился и, сгорая от беспредельного любопытства, воскликнул…
Но на этом месте своего повествования дочь визиря Шахерезада заметила приближение утра и, скромная, как всегда, не хотела злоупотреблять данным ей позволением.
Тогда сестра ее, молоденькая Доньязада, слушавшая ее рассказ затаив дыхание, воскликнула из своего уголка:
— О сестра моя Шахерезада, как сладки, как милы и чисты слова твои, как отрадно вдыхать их сочную свежесть! И как очаровательна эта сказка, и как дивно хороши все эти стихи!
И Шахерезада улыбнулась ей и сказала:
— Да, сестра моя! Но что это в сравнении с тем, что я расскажу вам в следующую ночь, если еще буду жива милостью Аллаха и волею царя!
Царь же Шахрияр сказал в душе своей: «Клянусь Аллахом, я не казню ее, раньше чем не услышу продолжение этого рассказа, который поистине чудесен и изумителен до чрезвычайности!»
Потом он взял Шахерезаду в свои объятия, и они провели остаток ночи, переплетая свои тела до самого утра.
Затем царь Шахрияр направился в залу, где творил суд; весь диван был переполнен визирями, эмирами, придворными, стражей и дворцовыми слугами. С ними был и великий визирь, державший под мышкой саван, предназначенный для дочери его Шахерезады, о которой он думал, что ее уже нет в живых. Но царь ничего не сказал ему об этом и продолжал творить суд, назначать на должности, увольнять, заниматься текущими делами, и так до конца дня. Потом заседание было закрыто, и царь вошел во дворец. А визирь был в тревоге и удивлен до крайности.
И как только наступила ночь, царь Шахрияр пошел к Шахерезаде в ее покои и не преминул сделать с ней свое обычное дело, а некоторое время спустя маленькая Доньязада поднялась с ковра и сказала Шахерезаде:
— О сестра моя, прошу тебя, продолжай этот прекрасный рассказ о принце Диадеме, об Азизе и его подруге, который визирь рассказывал под стенами Константинии царю Даул Макану.
И Шахерезада улыбнулась сестре и сказала:
— Да, конечно! От всей души! Но не прежде, чем разрешит мне это столь благословенный царь!
Тогда царь Шахрияр, который не мог заснуть — до такой степени интересовался он продолжением, — сказал:
— Ты можешь говорить!
И Шахерезада сказала:
— И узнала я, о царь благословенный, что царевич воскликнул: «О Азиз, что же такое ты так скрываешь?»
Азиз же отвечал:
— О господин мой, это справедливо, так же как и то, что я не хотел с самого начала разложить перед тобою свои товары. Что же делать теперь?
И он вздохнул из глубины души. Но прекрасный Диадем так настаивал и сказал ему такие ласковые слова, что молодой Азиз в конце концов заговорил:
— Знай же, о господин мой, что история моя, касающаяся этого четырехугольного куска ткани, очень необыкновенна, и полна она для меня весьма сладких воспоминаний, потому что прелести давших мне этот двойной кусок материи никогда не изгладятся из моей памяти. Ту, которая дала мне первый кусок, зовут Азизой; что же касается другой, то мне слишком горько произнести теперь ее имя, потому что она собственной рукою сделала меня тем, кто я есть. Но так как я уже заговорил обо всем этом, то расскажу все подробности; они наверное заинтересуют тебя и послужат назиданием для тех, которые выслушают их со вниманием.
92
Плеяды (Семь Сестер, Стожары) — рассеянное звездное скопление в созвездии Тельца. Это скопление — одно из ближайших к Земле и одно из наиболее ярких, самые яркие звезды в нем названы в честь плеяд — семи горных нимф, дочерей титана Атланта от его супруги океаниды Плейоны из древнегреческой мифологии.