Потом молодой Азиз вынул материю из-под колена и развернул ее на ковре, где сидели оба. И Диадем увидел, что это два отдельных четырехугольника; на одном из них была вышита газель разноцветными шелками и золотыми нитями; а на другом четырехугольнике также газель, но вышитая серебряными нитями, и на шее у нее было ожерелье из червонного золота, на котором висело три восточных хризолита.
При виде этих столь дивно вышитых газелей принц воскликнул:
— Слава Тому, Кто влагает такое искусство в умы Своих созданий! — Потом сказал он молодому красавцу: — О Азиз, расскажи нам поскорее о себе, об Азизе и о той, которая вышила вторую газель!
И молодой Азиз продолжал свой рассказ в присутствии прекрасного принца Диадема такими словами:
ИСТОРИЯ АЗИЗА
Знай же, молодой господин мой, что отец мой был самый знатный из купцов, и у него не было других сыновей, кроме меня. Но у меня была двоюродная сестра, которая воспитывалась вместе со мною в доме моего отца, так как она рано осиротела.
И, умирая, дядя мой заставил моих родителей поклясться в том, что они обвенчают нас по достижении нами совершеннолетия. Поэтому нас никогда не разлучали, и таким образом мы очень привязались друг к другу; и мы спали на одной постели и даже не догадывались о неудобствах этого, хотя дочь моего дяди[93] была в этих вопросах более проницательна, чем я, и более образована, и более опытна; я понял это впоследствии, размышляя о том, как она обвивала меня своими руками и как прижималась ко мне бедрами, засыпая в моих объятиях.
Между тем мы достигли требуемого возраста, и отец мой сказал матери:
— Нужно в этом же году, не откладывая этого, женить нашего сына Азиза на его двоюродной сестре Азизе.
И он условился с нею насчет дня написания брачного договора и тотчас же стал готовиться к пиршествам, обыкновенно сопровождающим брачные церемонии; и он отправился пригласить родственников и друзей, говоря им:
— В эту пятницу после молитвы мы напишем брачный договор между Азизом и Азизой.
И мать моя, со своей стороны, пошла, предупредить об этом событии всех женщин своего круга и всех своих близких. И чтобы встретить с подобающим почетом приглашенных, мать моя и женщины нашего дома старательно, не жалея воды, вымыли пол приемной залы, так что мраморные плиты заблестели; и они устлали пол коврами и украсили стены красивыми материями и затканными золотом тканями, хранившимися в больших сундуках. Что касается моего отца, то он взял на себя труд заказать пирожные и сласти и приготовить и толково расставить большие подносы с напитками. Меня же мать послала немного раньше времени прибытия приглашенных принять ванну в хаммаме и позаботилась о том, чтобы невольник сопровождал меня, неся великолепное, совершенно новое платье, в которое я должен был облачиться после ванны.
И вот я отправился в хаммам и, приняв ванну, облачился в это великолепное платье, которое было так надушено, что все прохожие останавливались, вдыхая распространявшееся от него благоухание. И я направился к мечети, чтобы сотворить молитву, которая в этот день пятницы должна была предшествовать брачной церемонии, как вдруг вспомнил дорогою одного друга, которого я забыл пригласить. И я направился к нему, и шел я очень скоро, чтобы не опоздать, и наконец заблудился в узеньком переулке, в котором никогда не бывал. И так как все тело мое было покрыто испариной по причине теплой ванны и нового платья, сделанного из плотной материи, то я воспользовался освежающей прохладой этого тенистого переулка и присел на минутку на скамью, стоявшую у стены; но прежде чем сесть на скамью, я вынул из моего кармана платок, шитый золотом, и разостлал его на сиденье.
И пот струился с моего лба на лицо, так нестерпима была жара в тот день; и мне нечем было обтереть лицо, потому что платок был подо мной, и я был весь в поту; и терзания мои еще усиливали испарину. Наконец, чтобы выйти из этого затруднения, я собирался уже поднять полу моей новой одежды, чтобы обтереть крупные капли пота, струившиеся по моим щекам, как вдруг передо мною упал белый шелковый платок, мягкий, как дуновение ветерка; и один вид его освежал душу, а аромат его способен был исцелить всякую болезнь. И я поспешил подобрать его и поднял голову, чтобы выяснить это происшествие; и глаза мои встретились с глазами молодой особы — той самой, о господин мой, которая впоследствии дала мне первую газель, вышитую на четырехугольном куске парчи. И в бронзовой раме верхнего этажа я увидел…