Вот и все о нем.
Что же касается Родимого Пятнышка, то он продолжал наслаждаться с очаровательной и нежной Зобейдой; и каждый вечер после пиршества и различных забав, совокуплений и других подобных вещей он устраивал с ней концерт, слушая который, скалы пустились бы в пляс, и птицы задержали бы свой полет в глубине небес.
Однако на десятый день своего супружества он вдруг вспомнил об обещании, данном ему начальником дервишей, прислать ему десять тысяч динариев и сказал супруге своей:
— Ты видишь, что это начальник обманщиков. Если бы я ждал исполнения его обещания, то уже умер бы от голода в тюрьме! Клянусь Аллахом! Если я встречу его еще раз, то скажу ему, что думаю о его лживых обещаниях.
Затем, так как наступал вечер, он велел зажечь светильники в приемной зале и собирался устроить концерт, как делал это всякую ночь, когда раздался стук в дверь. Он пожелал сам отпереть и был немало изумлен, увидав четырех дервишей, которые были здесь прошлой ночью. Он расхохотался им в лицо и сказал:
— Добро пожаловать, лжецы и обманщики! Я все же приглашаю вас войти; ибо Аллах избавил меня от того, чтобы когда-либо нуждаться в ваших услугах. И притом вы хотя лжецы и лицемеры, но все же очень милые и благовоспитанные люди.
И он ввел их в приемную залу и попросил Зобейду спеть им что-нибудь из-за занавеса. И она спела так, что, слушая ее, можно было потерять рассудок, скалы пустились бы в пляс и птицы задержали бы свой полет в глубине небес.
Но вот начальник дервишей поднялся и вышел за своей надобностью.
Когда один из мнимых дервишей, поэт Абу Нувас, наклонился к уху Родимого Пятнышка и сказал ему…
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Тогда поэт Абу Нувас наклонился к уху Родимого Пятнышка и сказал ему:
— О дорогой гость наш, позволь мне предложить тебе один вопрос. Как мог ты поверить хоть на минуту тому, что отец твой Шамзеддин прислал пятьдесят мулов, нагруженных богатствами? Ну подумай, сколько дней нужно, чтобы добраться из Багдада в Каир?
Он ответил:
— Сорок пять дней.
Абу Нувас спросил:
— А чтобы вернуться?
Он ответил:
— Еще сорок пять дней по меньшей мере.
Тогда Абу Нувас засмеялся и сказал:
— Так чем же ты думал, когда поверил, что отец твой менее чем через десять дней мог узнать о гибели твоего каравана и прислать тебе другой?
Родимое Пятнышко воскликнул:
— Клянусь Аллахом! Радость моя была так велика, что я не успел и поразмыслить обо всем этом. Но скажи мне в таком случае, о дервиш, а письмо-то кто же написал? И откуда же прислан караван?
Абу Нувас ответил:
— Ах, Родимое Пятнышко, если бы ты был столь же проницателен, сколь прекрасен, то давно уже угадал бы в нашем начальнике под прикрывающей его одеждой дервиша господина нашего, самого халифа, эмира правоверных Гаруна аль-Рашида, а в другом дервише — мудрого визиря Джафара аль-Бармаки, в третьем — меченосца Масрура, а во мне — раба и почитателя твоего Абу Нуваса, просто-напросто поэта.
При этих словах Родимое Пятнышко был до крайности поражен и смущен и робко спросил:
— Но, о великий поэт Абу Нувас, чем же заслужил я все эти благодеяния со стороны халифа?
Абу Нувас улыбнулся и сказал:
— Своей красотой! — и прибавил: — В его глазах величайшая заслуга — быть молодым, привлекательным и прекрасным. И он находит, что никакая плата не чрезмерна за то, чтобы только созерцать прекрасное существо и видеть хорошенькое личико.
Во время этих переговоров халиф вернулся и занял вновь свое место на ковре. Тогда Родимое Пятнышко поспешил преклониться перед ним и сказал ему:
— О эмир правоверных, да сохранит тебя Аллах для нашего почитания и нашей любви и да не лишит Он всех нас твоих благодеяний и твоего великодушия!
И халиф улыбнулся ему и, слегка приласкав его по щеке, сказал ему:
— Я жду тебя завтра во дворце.
Затем он завершил визит и удалился, сопровождаемый Джафаром, Масруром и Абу Нувасом, который посоветовал Родимому Пятнышку, чтобы он не забыл прийти.
На следующий день Родимое Пятнышко, которому супруга его весьма советовала отправиться во дворец, выбрал самые драгоценные вещи из тех, что принес ему маленький абиссинец Салим, уложил их в красивый ящик и поставил этот ящик на голову хорошенького раба; затем, заботливо одетый и снаряженный своей супругою Зобейдой, он направился к дивану, ведя за собой мальчика с его ношей. И он поднялся в залу заседаний и, положив ящик к ногам халифа, произнес приветствие в стихах с хорошей рифмой, и сказал ему: