— Посмотрите хорошенько на эту птицу! Это один из тех, кто захотел, на беду себе, сравняться с сильнейшим. За это он и наказан рабством.
И ты, о дряхлая лиса, ты хочешь теперь сравняться со мною, раз ты имеешь дерзость предлагать мне свой союз. Полно, хитрая старуха, поверь мне, убирайся-ка поскорей!
Тогда лиса поняла, что отныне бесполезно пытаться надуть столь бывалого парня, как ворон. И в бешенстве она стала так сильно скрежетать зубами, что сломала себе большой зуб. А ворон насмешливо сказал ей:
— Мне, право, очень жаль, что ты сломала себе зуб из-за моего отказа.
Но лиса посмотрела на него с безграничным почтением и сказала:
— Вовсе не из-за отказа твоего сломала я этот зуб, но из-за глубокого стыда, что нашла птицу, которая меня перехитрила.
И, сказав это, лиса поспешила удалиться и спрятаться.
— И такова, о благословенный царь, — продолжала Шахерезада, — история о вороне и лисе. Может быть, она показалась тебе слишком длинной, но зато завтра, если только Господь продлит жизнь мою и если ты благоволишь дать мне разрешение, я расскажу историю прекрасной Шамс ан-Нахар и князя Али бен-Бекара.
И царь Шахрияр воскликнул:
— О Шахерезада, не думай, что эти рассказы о зверях и птицах не привели меня в восхищение или показались мне слишком длинными, напротив. И я не прочь послушать и другие в таком же роде, хотя бы для того только, чтобы извлечь из них полезное наставление. Но так как ты обещаешь рассказать мне историю, одно название которой кажется мне очаровательным, то я готов слушать тебя!
Но в эту минуту Шахерезада увидела, что занимается заря, и попросила царя подождать до следующей ночи.
А когда наступила
она сказала:
ИСТОРИЯ АЛИ БЕН-БЕКАРА И ПРЕКРАСНОЙ ШАМС АН-НАХАР
До меня дошло, о благословенный царь, что в Багдаде в царствование халифа Гаруна аль-Рашида жил молодой купец, чрезвычайно красивый собой и очень богатый, по имени Абальгассан бен-Тагер. И он, без сомнения, был самый красивый, и самый любезный, и самый нарядный из всех торговцев Большого базара. И главный евнух дворца избрал его, чтобы он поставлял для фавориток султана всевозможные ткани и драгоценности, в каких только могли они нуждаться; и особы эти вполне полагались на его вкус, и в особенности на его много раз испытанную скромность, которую он проявил неоднократно, исполняя их поручения. И он никогда не забывал предложить всевозможные угощения евнухам, приходившим к нему с заказами, и каждый раз одарял их сообразно положению, которое занимали они при своих госпожах. И вот почему молодой Абальгассан был обожаем всеми женщинами и всеми невольниками дворца, и даже настолько, что сам халиф наконец обратил на него свое внимание; и, увидав его, он полюбил его за его прекрасные манеры и за его красивое лицо, такое приветливое и такого ровного цвета; и он даровал ему свободный доступ во дворец во всякое время дня и ночи; и так как молодой Абальгассан кроме всех этих достоинств обладал еще даром пения и стихосложения, то халиф, для которого не было ничего выше красивого голоса и хорошей дикции, нередко приглашал его к своему столу для собеседования и чтобы послушать, как Абальгассан импровизирует стихи безукоризненного ритма.
И лавка Абальгассана была хорошо известна всем, кто причислял себя к избранной молодежи Багдада — сыновьям эмиров и знати, — женам именитых сановников и придворным.
И вот одним из наиболее частых посетителей лавки Абальгассана был юный князь Али бен-Бекар, потомок древней персидской династии. У него был прекрасный стан, свежее лицо с нежным румянцем на щеках, несравненно очерченные брови, смеющийся рот с белоснежными зубами и приятная речь.
Однажды, когда молодой князь Али бен-Бекар сидел в лавке рядом со своим другом Абальгассаном бен-Тагером и когда оба они беседовали так и смеялись, они увидели, что к ним приближается десять молодых девушек, прекрасных, точно луны, и они окружали одиннадцатую, сидевшую на муле, на котором был парчовый убор с золотыми стременами. И эта одиннадцатая молодая девушка была закутана в изар[7] из розового шелка, стянутый на талии поясом шириною в пять пальцев, вытканным из золота и украшенным крупными жемчужинами и драгоценными камнями. Ее лицо было прикрыто прозрачной вуалью, и сквозь нее светились прелестные глаза. И кожа ее рук была так же нежна, как шелковая ткань ее покрывала, и сияла белизной, и ее пальцы, украшенные бриллиантами, были точно выточенные. Что же касается до ее талии и ее форм, то о совершенстве их можно было судить по тому немногому, что было открыто взорам.