Тогда глава евнухов и сопровождавшие его поспешно удалились, и Шамс ан-Нахар тотчас же побежала в залу, где находился ее возлюбленный, и со слезами на глазах прижала его к своей груди и нежно поцеловала, и он ее тоже; потом она высказала ему, какое для нее горе расставаться с ним раньше, чем она этого ожидала. И оба они заплакали на руках один у другого. И наконец князь Али сказал своей возлюбленной:
— О госпожа моя, умоляю тебя! Позволь мне, ах, позволь мне обнять тебя, дай мне насладиться сладостным твоим прикосновением, так как пришел роковой час разлуки! Я сохраню на своем теле любовное прикосновение твое и унесу в своей душе память о нем! Это будет мне утешением в нашей разлуке и усладой в моей скорби!
Она отвечала:
— О Али, клянусь Аллахом, только я одна обречена скорби, одна я, которая остается в этом дворце с воспоминанием о тебе! Ты же, о Али, пойдешь развеяться на базар и можешь смотреть на молоденьких девочек на улицах; и их юные прелести, и их продолговатые глаза заставят тебя забыть скорбь Шамс ан-Нахар, твоей возлюбленной; и звон хрустальных подвесок на их браслетах изгонит из твоих глаз последние следы моего образа! О Али! Как могу я отныне противиться своей скорби или подавить крик в своем горле и заменить его пением, которого потребует от меня повелитель правоверных?! Как может двигаться мой язык для нот гармонии, и с какой улыбкой могу принять я его самого, когда только ты один можешь развеселить мою душу?! Ах, могу ли я отвести свои взоры от того места, которое ты занимал передо мною, о Али! И могу ли я не умереть, когда поднесу к своим губам кубок, который мне предложит эмир правоверных? Поистине, если я отопью из него, яд без жалости потечет по моим жилам. И как же мне тогда будет легка смерть, о Али!
И в тот момент, когда Абальгассан бен-Тагер собирался утешить их, приглашая к терпению, доверенная невольница прибежала предупредить свою госпожу о приближении халифа. Тогда Шамс ан-Нахар с глазами, полными слез, могла только в последний раз обнять своего возлюбленного и сказала невольнице:
— Проводи их как можно скорее в ту галерею, которая обращена одной стороной к Тигру, а другой — к саду; когда же ночью достаточно стемнеет, ты выпустишь их как можно осторожнее на берег реки.
И, сказав эти слова, Шамс ан-Нахар подавила душившие ее рыдания и побежала навстречу халифу, который приближался с противоположной стороны.
В то же время юная невольница провела князя Али и Абальгассана в указанную галерею и ушла обратно, успокоив их и старательно заперев за собою двери. И тогда они очутились в совершенной темноте, но вот по истечении некоторого времени через ажурные окна они увидели яркий свет, который, приближаясь, дал им возможность рассмотреть целое шествие, состоявшее из ста юных черных евнухов с пылающими факелами в руках; и за этими ста юными евнухами шли сто старых евнухов из обычной стражи женщин дворца, и каждый из них держал в руке обнаженный меч, и, наконец, позади них в двадцати шагах во всем великолепии, предшествуемый начальником евнухов и окруженный двадцатью юными невольницами, белыми, точно луны, шествовал халиф Гарун аль-Рашид.
И вот халиф продвигался вперед, предшествуемый Масруром; и по правую руку его был помощник начальника евнухов Афиф, и по левую руку его — помощник начальника евнухов Вассиф. И поистине, он был необычайно величествен, прекрасный и сам по себе, и вследствие того сияния, которое отбрасывали на него факелы рабов и драгоценные камни женщин. И он продвигался таким образом вперед под звуки музыкальных инструментов, на которых сразу заиграли невольницы, и так до Шамс ан-Нахар, которая распростерлась у ног его. И он поспешил помочь ей подняться и протянул ей руку, которую она поднесла к своим губам; потом, счастливый тем, что видит ее, он сказал ей:
— О Шамс ан-Нахар, заботы о моем царстве долгое время не дозволяли моим глазам успокоиться на твоем лице. Но Аллах даровал мне этот благословенный вечер, чтобы я мог вдосталь потешить мои глаза твоими прелестями.
Потом он сел на серебряный трон, и фаворитка села перед ним, а остальные двадцать женщин образовали около них двоих круг, разместившись на стульях, поставленных на разных расстояниях один от другого. Что же касается играющих на музыкальных инструментах и певиц, то они составили отдельную группу неподалеку от фаворитки, в то время как евнухи, молодые и старые, удалились согласно обычаю под деревья по-прежнему с горящими факелами в руках и на такое расстояние, чтобы дать возможность халифу вполне насладиться прохладой вечера.