Но Бен-Бекар, поблагодарив своего друга за его совет, объявил ему, что его воля не подвластна более ему и что, впрочем, несмотря на все бедствия, которые могли бы постичь его, он никогда не согласится беречь себя, в то время как Шамс ан-Нахар не боится рисковать своей жизнью из любви к нему.
Тогда Абальгассан, видя, что теперь всякие слова бесполезны, распростился со своим другом и направил свой путь к своему дому, совершенно отдавшись тревожным мыслям о будущем.
И вот у Абальгассана среди друзей, которые чаще других приходили повидаться с ним, был молодой ювелир, очень любезный, по имени Амин, скромность которого он не однажды имел случай оценить. И этот самый молодой ювелир пришел навестить Абальгассана в тот момент, когда он, облокотившись на подушки, погрузился в тяжелые раздумья.
И после взаимных приветствий он сел рядом с ним и, так как он был немного осведомлен об этой любовной интриге, спросил у него:
— О Абальгассан, в каком положении любовные дела Али бен-Бекара и Шамс ан-Нахар?
Абальгассан же отвечал:
— О Амин, да будет к нам милосерден Аллах! Я предчувствую, что мне не предстоит ничего хорошего!
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И вот так как ты человек надежный и верный друг, я хочу открыть тебе замысел, который я предполагаю привести в исполнение, чтобы вывести себя и свою семью из этого опасного положения.
И молодой ювелир сказал ему:
— Ты можешь говорить с полным доверием, о Абальгассан. Ты найдешь во мне брата, который готов пожертвовать собою, чтобы оказать тебе услугу.
Абальгассан сказал ему:
— Есть у меня мысль, о Амин, развязаться со всем, что удерживает меня в Багдаде, получить по обязательствам, уплатить мои долги, распродать с уступкой мои товары, перевести в деньги все, что только может быть переведено, и уехать отсюда подальше, в Басру, например, и спокойно выжидать там развязки. Потому что, о Амин, это положение становится далее невыносимо, и жизнь здесь для меня более невозможна, после того как меня начал преследовать страх, что я буду указан халифу как человек, который был замешан в этой любовной интриге. Ибо весьма вероятно, что эта интрига в конце концов сделается известной халифу.
При этих словах молодой ювелир сказал ему:
— Поистине, о Абальгассан, твое намерение есть намерение очень разумное, и план твой — единственный, который мог бы быть принят по здравом размышлении человеком дальновидным. Да просветит тебя Аллах и да укажет Он тебе наилучшие пути, для того чтобы ты мог выйти из этого опасного положение! И если моя помощь может способствовать тому, чтобы ты уехал без угрызений совести, то я готов действовать за тебя, как действовал бы ты, и служить твоему другу Бен-Бекару моими глазами.
И Абальгассан сказал ему:
— Но как же ты сделаешь это, если ты совершенно не знаешь Али бен-Бекара и не имеешь никаких сношений с дворцом и с Шамс ан-Нахар?
Амин отвечал:
— Что касается дворца, то я уже имел случай продавать туда камни при посредничестве юной наперсницы Шамс ан-Нахар; что же касается Бен-Бекара, то не может быть ничего легче, как познакомиться с ним и внушить ему доверие к себе. Да успокоится твоя душа, и, если ты желаешь уехать, не заботься об остальном, ибо Аллах есть Привратник, Который открывает, когда это нужно, все двери!
И, сказав это, ювелир Амин простился с Абальгассаном и ушел от него.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Амин простился с Абальгассаном и ушел от него. Однако по истечении трех дней, когда он пришел к нему, он нашел дом совершенно пустым.
Тогда он начал расспрашивать соседей, которые сказали ему, что Абальгассан уехал по делам в Басру, и что он сказал им, что поездка его не будет продолжительна, и что, лишь только он получит следуемые ему от дальних клиентов деньги, он не преминет вернуться в Багдад.