Тот же отвечал:
— Клянусь Аллахом! Да и я не менее тебя встревожен. Что знаю сам, то сейчас же скажу, так как рука твоя щедра для таких бедняков, как я. Так вот. Покончив с покупками, она берет еще у купца-назареянина, что торгует там, на углу, на целый динарий дорогого вина и ведет меня со всею этой ношей до входа в сады великого визиря. Тут она завязывает мне глаза своим покрывалом, берет за руку и ведет к лестнице, по которой и спускается вместе со мной, а потом отбирает у меня корзину, дает полдинария за труды, пустую корзину вместо моей и опять ведет с завязанными глазами до калитки сада, где и отпускает меня до следующего утра. Но никогда не мог я узнать, что делает она с этим мясом, плодами, миндалем, свечами и всеми вещами, которые заставляет она меня нести к подъемной лестнице!
Мясник Вардан ответил:
— Да ты еще более встревожил меня, о носильщик!
Тут подошли покупатели, мясник оставил в покое носильщика и принялся отпускать им товар свой.
На другой день, после ночи, проведенной в раздумьях обо всех этих озаботивших его делах, он увидел в обычный час молодую женщину, а за ней и носильщика. И сказал он себе: «Клянусь Аллахом! Во что бы то ни стало добьюсь своего и узнаю то, что хочу знать».
На другой день, он увидел в обычный час молодую женщину, а за ней и носильщика.
И когда молодая женщина ушла с различными своими покупками, он поручил приказчику покупку и продажу, а сам пошел, следя за ней издали, так чтобы его не заметили. И шел он за ней до самых садов визиря, а потом спрятался за деревьями, чтобы ждать возвращения носильщика, и действительно увидел, как она вела его за руку по аллее с завязанными глазами. Она ушла и несколько минут спустя снова подошла к калитке сада, сняла повязку с глаз носильщика, отпустила его и дождалась, чтобы он исчез из вида, а потом снова вошла в сад.
Тогда он вышел из своей засады и босиком последовал за нею, прячась за деревьями. И увидел он, как она подошла к обломку скалы, прикоснулась к нему особенным образом, отвернула и исчезла на лестнице, подземные ступени которой он рассмотрел. Подождав немного, он подошел к скале, принялся что-то вертеть таким же образом и наконец отвернул. Тогда вошел он на подземную лестницу, приладил снова обломок скалы и вот что увидел, по его собственным словам. Он говорил так:
— Сначала я ничего не мог рассмотреть в темноте подземелья; потом увидел проход, в глубине которого мерцал свет; я пошел на свет, оставаясь босым и задерживая дыхание, пока не дошел до двери, из-за которой доносились до меня смех и рычание. Тогда я приложил глаз к скважине, сквозь которую пробивался свет, и увидел на диване молодую женщину с громадным самцом обезьяны с человеческим лицом.
Через несколько мгновений молодая женщина встала, сняла с себя всю одежду, чтобы снова лечь на диван, но уже обнаженной. И тут же на нее накинулась обезьяна и, обняв, покрыла ее. И когда самец обезьяны закончил с ней свое дело, он встал, немного отдохнул, а затем снова забрался сверху и покрыл. Затем самец обезьяны встал и снова отдохнул, а потом снова распластался на ней и овладел ею, и так далее, десять раз таким же образом; а она же, со своей стороны, отдавала ему все, что может отдать женщина мужчине. После чего оба потеряли сознание от изнеможения и больше не двигались.
Я остолбенел.
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Тогда я сказал себе: «Теперь-то и надо пользоваться случаем!»
Плечом уперся я в дверь и, разом высадив ее, бросился в комнату, размахивая мясницким ножом своим, наточенным до того, что мог рассечь кость раньше мяса.
Я бросился на огромного самца обезьяны, лежавшего без движения, ударил его ножом по шее и разом отрубил ему голову. Тогда жизненная сила его вырвалась из тела его с шумом, хрипом и судорогами, так что молодая женщина очнулась, открыла глаза и увидела меня с окровавленным ножом в руке. И она так закричала от ужаса, что я уж подумал, что она сейчас же умрет.
Однако, увидав, что я не хочу ей навредить, она постепенно пришла в себя и, вроде узнав меня, сказала:
— Так-то ты, о Вардан, обращаешься с твоей верной покупательницей!
Я же ответил ей:
— Ты враг себе самой! Неужели более нет способных мужчин, чтобы стоило тебе прибегать к таким средствам?