Выбрать главу

Но на этом месте своего рассказа Шахерезада, заметив наступление утра, скромно замолчала.

А когда наступила

ТРИСТА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Но с острова нельзя больше уйти, так как Оффан был сожжен, и вместе с ним погиб и чудодейственный флакон.

Тогда он упал духом и понял наконец, как верны и справедливы были мои слова, когда я предсказывала ему, какие несчастья ожидают его в этом предприятии; и он принялся наудачу бродить по острову один, не зная, что ему делать, и не имея никого, кто бы мог быть его путеводителем.

В то время как он бродил таким образом, он увидал большой столб пыли, из которого исходил шум, мало-помалу ставший оглушительным. И он мог различить в нем стук копий и мечей, топот коней и крики, не имевшие в себе ничего человеческого. Вскоре он заметил среди рассеявшейся пыли целое войско ифритов, джиннов, маридов, гулей, кутрубов, силатов, бахарисов, одним словом, всевозможных духов воздуха, моря, земли, лесов, воды и пустыни.

Это зрелище внушило ему такой ужас, что он не пытался даже тронуться с места и дождался, пока предводитель этого удивительного войска не подошел к нему и не спросил:

— Кто ты такой и как ты попал на этот остров, куда мы приходим каждый год охранять пещеру, где покоится наш общий начальник Сулейман ибн Дауд?

А Белукия ответил:

— Я, о предводитель храбрых, Белукия, царь племени Бану Исраил. Я на море потерял дорогу, и вот почему я тут. Но позволь мне, со своей стороны, спросить тебя, кто ты и кто все эти воины?

Тот ответил:

— Мы джинны, потомки Яна бен-Яна. Теперь мы идем из страны, где живет наш царь, могущественный Сакр, повелитель Белой Земли, которой некогда управлял Шаддад, сын Ада.

Белукия спросил:

— Где же находится эта Белая Земля, которой правит могущественный Сакр?

Тот ответил:

— За Кавказ-горой, в семидесяти днях пути отсюда, по счислению людей. Но мы можем пройти это пространство в мгновение ока. Если ты хочешь, мы можем взять тебя с собой и представить тебя нашему повелителю, поскольку ты сын царя.

Белукия не замедлил согласиться и был тотчас же перенесен джиннами в местопребывание царя Сакра, их повелителя.

Он увидал великолепную равнину, изрезанную каналами, русла которых были из золота и серебра. Эта равнина, почва которой была покрыта мускусом и шафраном, была усажена искусственными деревьями с ветвями из изумрудов и плодами из рубинов, и была покрыта великолепными шатрами из зеленого шелка с золотыми столбиками, украшенными драгоценными камнями. Среди этой равнины возвышался шатер, более высокий, чем другие, из красной и голубой шелковой материи, поддерживаемый столбами из изумрудов и рубинов. Здесь, на большом золотом троне, сидел царь Сакр, имея по правую руку подчиненных ему царей, а по левую — своих визирей, военачальников, придворных и разных знатных людей.

Белукия, приблизившись к царю, начал с того, что поцеловал землю между рук его и произнес слова приветствия. Царь милостиво предложил ему сесть на одно из стоявших около него золотых сидений.

Затем он попросил его назвать свое имя и рассказать свою историю, и Белукия сказал ему, кто он такой, и рассказал, не упуская ничего, всю свою историю от начала и до конца.

Царь Сакр и все окружавшие его были крайне удивлены, слушая этот рассказ. Затем по знаку царя была разостлана скатерть для пиршества, и джинны-служители принесли подносы и блюда. На золотых подносах было пятьдесят вареных молодых верблюдов и столько же жареных, а на серебряных было пятьдесят овечьих голов. А на блюдах правильными рядами были разложены плоды, удивительные по своей величине и по качеству. Когда же все было готово, все усердно принялись есть и пить; и когда обед был окончен, на подносах и на блюдах не осталось решительно ни следа восхитительных яств, наполнявших их.

Тогда только царь Сакр сказал Белукии:

— Ты, без сомнения, не знаешь, о Белукия, ни нашей истории, ни нашего происхождения. Поэтому в нескольких словах я расскажу тебе об этом, чтобы ты, вернувшись к сынам людей, мог передать поколениям истину в вопросах, еще не выясненных ими.

Знай же, о Белукия…

Но, дойдя до этого места своего рассказа, Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.

А когда наступила

ТРИСТА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ НОЧЬ,