И Шамс, у которой были скромные желания, ответила:
— О счастливый царь, я желаю иметь для нас обоих жилище среди сада, орошаемого ручейками.
И царь, отец мой, тотчас же отдал нужные распоряжения, и через короткий промежуток времени у нас был дом и сад, где мы жили и вкушали безграничное блаженство.
К концу года, проведенного таким образом среди моря наслаждений, моя супруга Шамс захотела повидать своего отца и мать в их алмазном дворце и напомнила мне о данном мною обещании — проводить известное время года среди них. Я не хотел ей прекословить, так сильно любил я ее; но увы, несчастье должно было обрушиться на нас вследствие этого проклятого путешествия.
И вот мы уселись на трон, который несли наши джинны-служители, и мы передвигались с большой скоростью, проезжая ежедневно пространство, равное одному месяцу ходьбы, и останавливаясь только по вечерам около какого-нибудь источника или под сенью деревьев, чтобы отдохнуть.
Однажды мы остановились как раз в этом месте, чтобы провести ночь, и моя жена Шамс захотела искупаться в этой реке, которая теперь течет перед вами. Я употребил все усилия, чтобы отговорить ее; и я говорил ей о слишком сильной прохладе вечера и о нездоровье, которое могло от этого последовать; но она не захотела меня слушать и увела нескольких из своих невольниц вместе с собой купаться. И они разделись на берегу и вошли в воду, где Шамс казалась восходящею луной среди сонма звезд. И они резвились и играли между собой, когда Шамс испустила вдруг болезненный крик и упала на своих невольниц, которые поспешили вытащить ее из воды и отнести на берег. Но я не успел ни сказать ей слова, ни оказать помощь — она была мертва. И невольницы показали мне на пятке след от укуса водяной змеи.
При этом зрелище я лишился чувств и оставался так долго в этом состоянии, что меня точно так же сочли мертвым. Но увы! Мне суждено было пережить Шамс, чтобы оплакивать ее и выстроить ей гробницу, которую ты видишь. Что же касается второй гробницы, то это моя собственная; я велел построить ее рядом с гробницей моей бедной возлюбленной. И вот я провожу теперь свои дни, проливая слезы и предаваясь горестным воспоминаниям, и ожидаю того времени, когда я засну рядом с моей супругой Шамс, вдалеке от своего государства, от которого я отказался, и вдалеке от мира, который стал для меня ужасной пустыней в этом уединенном убежище смерти.
Лишь только прекрасный печальный юноша закончил рассказывать свою историю Белукии, он закрыл лицо свое руками и зарыдал. Тогда Белукия сказал ему:
— Клянусь Аллахом, о брат мой! Твоя история так удивительна и необыкновенна, что я забыл о своих собственных приключениях, между тем как я думал, что они самые удивительные из всех других приключений. Да поддержит тебя Аллах в твоей скорби, о брат мой, и да пошлет Он душе твоей забвение!
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что занимается заря, и, скромная, по своему обыкновению, она замолчала.
Но когда наступила
она сказала:
Твоя история так удивительна и необыкновенна, что я забыл о своих собственных приключениях, между тем как я думал, что они самые удивительные из всех других приключений. Да поддержит тебя Аллах в твоей скорби, о брат мой, и да пошлет Он душе твоей забвение!
И он оставался с ним еще с час, уговаривая юношу сопровождать его в его царство, чтобы переменить воздух и место; но все было напрасно. Тогда из опасения надоесть ему Белукия вынужден был оставить его, и, поцеловав юношу и сказав ему несколько слов в утешение, он направился в столицу, куда он прибыл без приключений после пятилетнего отсутствия.
И с тех пор я не имею о нем никаких известий. К тому же так как теперь ты здесь, о Хассиб, я совсем забыла об этом юном царе Белукии, которого я надеялась еще до сегодняшнего дня встретить когда-нибудь. Но ты, по крайней мере, не покинешь меня так скоро, и я надеюсь удержать тебя около себя в продолжение многих лет; я не позволю тебе испытать ни одного лишения, будь в этом уверен. К тому же я могу рассказать тебе столько удивительных историй, что истории царя Белукии и прекрасного печального юноши покажутся тебе простыми приключениями, случающимися каждый день. Во всяком случае, я сейчас же докажу тебе, насколько я желаю тебе добра за то, что ты слушал меня все время с таким вниманием; сейчас мои женщины подадут нам есть и пить и будут петь, чтобы веселить нас и услаждать слух наш до следующего утра.
Когда царица Ямлика закончила рассказывать историю Белукии и историю прекрасного печального юноши юному Хассибу, сыну Даниала-мудреца, и когда пиршество, и пение, и танцы змеевидных женщин прекратились, юный Хассиб, любивший в высшей степени свою мать и свою жену, сказал царице: