Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Услышав эти стихи, юноша улыбнулся и, сняв белую одежду, явился в красной. При виде такого превращения у Абу Нуваса захватило дыхание, и он сейчас же воскликнул:

Он предо мной предстал в одежде красной,
Как все дела жестокие его!
И я вскричал, взволнованный, смущенный:
«Как можешь ты, что лунной белизною
Всегда сиял, как можешь ты являться
С такою краской на своих ланитах,
Как будто с кровью наших всех сердец,
И в этом платье цвета анемонов?»
Он отвечал мне: «Нежная заря
Свою одежду мне дала вначале,
Теперь же солнце яркое само
Мне подарило блеск лучей горячих.
Мои ланиты красны, как огонь,
Как огонь, уста мои пылают,
И то вино, что им дает окраску,
И вся одежда красная моя —
Всё — краснота и красное на красном!»

Услышав эти стихи, юноша одним движением сбросил красную тунику и остался в черной, которая была надета прямо на тело и прекрасно обрисовывала его стан, стянутый шелковым поясом. Увидев это, Абу Нувас пришел в беспредельный восторг и прочел тут же сочиненные в честь юноши стихи:

Явился мне в одежде черной он,
Как ночь сама, и на меня не бросил
Ни одного он взгляда! Я сказал:
«Ужели ты не видишь, как ликуют
Мои враги, завистники мои,
С тех самых пор как ты меня покинул?
Ах, слишком ясно вижу я теперь:
Черны глаза, черна твоя одежда,
И ночь кудрей, и вся моя судьба —
Всё — чернота и черное на черном!»

Когда посланный халифа увидел юношу и услышал эти стихи, он простил в душе своей Абу Нуваса, тотчас же вернулся во дворец и рассказал халифу о приключении с поэтом и о том, как он сидит заложником в духане, так как не может уплатить суммы, обещанной юноше.

Халифа это и рассердило и позабавило; он дал евнуху сумму, необходимую для выкупа, и приказал немедленно вытащить стихотворца из духана и привести его волею или неволею.

Евнух поспешил исполнить приказ и скоро вернулся, поддерживая стихотворца, опьяневшего от вина. Халиф обратился к нему, притворяясь взбешенным; потом, видя, что Абу Нувас хохочет, он подошел к нему, взял за руку и пошел вместе с ним к павильону, где находилась девушка.

Когда Абу Нувас увидел сидевшую на кровати, одетую в голубой атлас, с лицом, слегка прикрытым голубым шелковым покрывалом, с большими черными глазами и с улыбкой на лице девушку, он отрезвился, но, воспламененный восторгом, сейчас же сочинил такие стихи:

О, передай красавице жестокой,
Что я ее о жалости молю
К тому, кто тщетным распален желаньем
Перед ее красою неземной!
Скажи ты ей: «Тебя я умоляю
Во имя чудной белизны твоей,
Что непорочней розы и жасмина,
Во имя дивной ласковой улыбки,
Пред чем бледнеет жемчуг и рубин,
О, брось ты мне лишь взгляд один, где мог бы
Я не читать жестокой клеветы,
Что на меня враги мои возводят!»

Когда Абу Нувас закончил, девушка предложила халифу поднос с вином, а тот, желая позабавиться, пригласил поэта выпить все вино из кубка. Абу Нувас охотно согласился и скоро почувствовал действие опьяняющего напитка. В эту минуту халифу пришла фантазия попугать Абу Нуваса: он вскочил и бросился на него с мечом, притворяясь, что хочет отрубить ему голову.

Испуганный Абу Нувас с громким криком заметался по комнате, а халиф преследовал его по всем углам и колол его острием меча. Наконец он сказал ему:

— Довольно! Иди на свое место и выпей еще!

В то же время он сделал знак девушке, чтобы она спрятала кубок; она тотчас же исполнила это, спрятав кубок под платье. Но Абу Нувас, хотя и был пьян, сейчас же заметил это и прочел следующие стихи:

Увы, как странно это приключение!
Бесхитростная девушка внезапно
В коварную воровку обратилась
И спрятала мой кубок золотой
В своей одежде, там, где так хотел бы
Я скрыться сам! Но где, я не скажу
Из уваженья к мудрому халифу!

Услышав эти стихи, халиф засмеялся и в шутку сказал Абу Нувасу: