Она уже рассказала мне о том, как молодая невольница, расчесав ее и заплетя косы, обняла ее и ласкалась к ней. Но, эмир Джобар, мне кажется совершенно невероятным, чтобы одно это обстоятельство могло так сильно раздосадовать тебя, если бы не было у тебя другой причины для гнева или других подозрений и улик.
При этих словах моих эмир Джобар улыбнулся и сказал мне:
— Ибн аль-Мансур, ты необыкновенно проницателен. Теперь, когда любимица Сетт Бадр умерла, угасла и моя досада. Я могу открыть тебе причину нашей размолвки. Она произошла оттого, что лодочник подслушал однажды их шутливые речи во время прогулки по реке. Он сказал мне: «Господин, как можешь ты терпеть женщину, которая смеется над тобой с любимой невольницей? Знай, что они опирались одна на другую, сидя у меня в лодке, и пели весьма оскорбительные для мужской любви вещи. И песня их кончилась такими словами: «Горячей огня пламенеют мои внутренности, но, когда подхожу к господину моему, пожар гаснет, и сердце мое холоднее льда при его ласках. Но господин мой — совсем другое дело: у него мягко то, что должно быть твердо, а что должно быть мягко, то твердо у него; потому что твердо сердце его, как камень, а другое мягко, как вода»».
Тогда при этом рассказе лодочника у меня потемнело в глазах, я побежал к Сетт Бадр и увидел то, что увидел. И этого было достаточно, чтобы утвердить меня в моих подозрениях.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что уж близок рассвет, и скромно умолкла.
Но когда наступила
она сказала:
Слова эти так поразили меня, что у меня потемнело в глазах, и я побежал к Сетт Бадр, где и увидел то, что увидел. И этого было достаточно, чтобы утвердить меня в моих подозрениях. Но благодарение Аллаху, теперь все позабыто.
Тогда попросил он меня принять сумму в три тысячи динариев как доказательство его благодарности за мои услуги; я же повторил ему свои добрые пожелания…
Но тут Ибн аль-Мансур внезапно прервал свой рассказ. Он вдруг услышал громкий храп, заглушивший его речь. То храпел халиф, которому наконец удалось заснуть, слушая этот рассказ. Поэтому Ибн аль-Мансур, боясь разбудить его, тихонько выскользнул в дверь, которую еще тише и осторожнее отворил ему старший евнух.
Шахерезада перестала говорить и, помолчав с минуту, взглянула на царя Шахрияра и сказала ему:
— Воистину, о благословенный царь, я удивляюсь, что и тебя не одолел сон во время моего рассказа!
Царь же Шахрияр сказал:
— Нисколько! Ты ошибаешься, Шахерезада! Мне вовсе не хочется спать в эту ночь; берегись, если ты сей же час не расскажешь мне чего-нибудь назидательного, я исполню по отношению к тебе то, чем грозил аль-Рашид своему меченосцу! Так, например, не можешь ли рассказать мне кое-что о средстве против женщин, которые мучают своих супругов ненасытностью своих плотских желаний и таким образом приближают их к краю могилы?
При этих словах Шахерезада подумала немного и сказала:
— Поскольку, о благословенный царь, мне особенно хорошо припоминается рассказ именно такого рода, сейчас я и расскажу его тебе.
И Шахерезада начала:
РАССКАЗ О МЯСНИКЕ ВАРДАНЕ И ДОЧЕРИ ВИЗИРЯ
Говорят, что в Каире жил человек по имени Вардан, мясник по ремеслу, и торговал он бараньим мясом. Каждый день приходила к нему в лавку молодая красавица, прекрасная и телом и лицом, но глаза ее носили печать утомления, а цвет лица был очень бледен. Она приходила всегда в сопровождении носильщика, несшего за плечами корзину, выбирала самое нежное мясо, а также бараньи яйца, платила за все золотом в два или более динария, укладывала мясо в корзину носильщика и продолжала обходить базар, останавливаясь у каждой лавки и покупая что-нибудь у каждого торговца. И так продолжала она поступать долгое время до того дня, когда мясник Вардан, заинтересованный до последней крайности видом, молчаливостью и обращением своей молодой покупательницы, решил выяснить это дело, чтобы избавиться от преследовавших его мыслей.
И нашел он случай сделать это, увидев однажды утром носильщика, который проходил по базару один, без молодой женщины. Он позвал его, положил ему в руку превосходнейшую баранью голову и сказал ему:
— О носильщик, требуй хорошенько от хозяина печи, чтобы он не слишком палил голову, а то она потеряет сочность! — а затем прибавил: — О носильщик, я очень встревожен по поводу той молодой женщины, которой ты прислуживаешь ежедневно. Кто она и откуда? Что она делает с этими бараньими яйцами? А главное, почему так утомлены глаза ее и лицо ее?