ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ
ТОМ VI
ПЫШНЫЙ САД УМА И ЦВЕТНИК ЛЮБОВНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
АЛЬ-РАШИД И ШЕЙХ
О царь благословенный, до меня дошло, что халиф Гарун аль-Рашид, одолеваемый скукой и находясь в таком настроении духа, в каком находится в эту минуту твоя светлость, вышел прогуляться на дорогу, ведущую из Багдада в Басру, взяв с собою визиря своего Джафара аль-Бармаки, любимого своего музыканта Абу Ишаха и поэта Абу Нуваса.
В то время как они прогуливались, взор халифа был сумрачен, а губы его сжаты, по дороге проезжал некий шейх верхом на осле.
Тогда халиф обернулся к визирю своему Джафару и сказал ему:
— Расспроси этого шейха о месте назначения его поездки.
И Джафар, который уже в течение некоторого времени тщетно придумывал, чем бы развлечь халифа, тотчас решил позабавить его насчет шейха, который спокойно ехал своей дорогой, предоставив веревке право мотаться на шее своего смирного осла. И вот он приблизился к шейху и спросил его:
— Куда это ты, о достопочтенный?
Шейх ответил:
— Я еду в Багдад из Басры, моего родного города.
Джафар спросил:
— А по какой причине совершаешь ты такое длинное путешествие?
Он же ответил:
— Во имя Аллаха! Это для того, чтобы найти в Багдаде ученого врача, который прописал бы мне примочку для глаза.
Он сказал:
— Удача и выздоровление в руках Аллаха, о шейх! Но что дашь ты мне, если, чтобы избавить тебя от поисков и расходов, я сам пропишу тебе здесь примочку, которая может вылечить твой глаз в одну ночь?
Он ответил:
— Один только Аллах сможет вознаградить тебя по заслугам!
Тогда Джафар обернулся к халифу и к Абу Нувасу и подмигнул им, а потом он сказал шейху:
— Если так, добрый мой дядюшка, запомни хорошенько тот рецепт, который я тебе сейчас сообщу, ибо он весьма прост, а именно: возьми три унции дуновения ветра, три унции солнечных лучей и три унции света от фонаря; осторожно смешай все это вместе в ступке без дна и выставь на три месяца на воздух. После этого тебе придется толочь эту смесь в течение трех месяцев и затем, слив в дырявую посудину, выставить еще на три месяца на ветер и солнце. Тогда лекарство будет готово, и тебе придется только триста раз присыпать глаз в первую же ночь, беря каждый раз по три больших щепотки, и ты заснешь. На следующий день ты проснешься исцеленным, если будет угодно Аллаху.
Услышав эти слова, шейх в знак благодарности и почтения упал ничком на своего осла перед Джафаром и вдруг громко испустил из зада воздух, а потом два долгих вздоха и сказал Джафару:
— Поспеши, о врач, принять выражение моей благодарности, прежде чем запах рассеется. Это покамест единственный ответ моей признательности за твое хваленое лекарство; но будь уверен, что по возвращении на родину я пошлю тебе в подарок невольницу с задом, морщинистым, как сухой инжир, которая доставит тебе столько удовольствия, что ты расстанешься с душою своею; и тогда невольница твоя будет так убиваться по тебе и так страдать, что, плача по тебе, она не сможет удержаться от того, чтобы не помочиться на твое похолодевшее лицо и не увлажнить твою сухую бороду.
Затем шейх, спокойно погладив своего осла, продолжал путь свой, в то время как халиф шлепнулся задом на землю, задыхаясь от смеха при виде вытянутой физиономии визиря, пригвожденного на месте, пораженного изумлением и не находившего слов для ответа, и выразительных движений Абу Нуваса, который отечески поздравлял его с удачей.
Выслушав эту историю, царь Шахрияр внезапно просветлел и сказал Шахерезаде:
— Поспеши рассказать мне в эту ночь еще какой-нибудь случай, по меньшей мере столь же забавный!
И маленькая Доньязада воскликнула:
— О Шахерезада, сестра моя, сколь приятны и сладостны слова твои!
Тогда после краткого молчания Шахерезада сказала:
ОТРОК И ЕГО УЧИТЕЛЬ
Рассказывают что у визиря Бадреддина, правителя Ямана, был брат-отрок, одаренный такой несравненной красотой, что мужчины и женщины оборачивались, когда он проходил, чтобы полюбоваться им и искупать глаза свои в прелестях его. И потому визирь Бадреддин, опасаясь для него какого-нибудь серьезного приключения и не желая отдать его в школу из боязни, что он не сможет достаточно следить за ним, пригласил к нему на дом в качестве учителя почтенного и благочестивого шейха, известного чистотой своих нравов, и отдал брата в руки его. И шейх, таким образом, ежедневно являлся к своему ученику, с которым и запирался на несколько часов в комнате, отведенной визирем для уроков.