— Что это за пятно на нашей кровати?!
А Сетт Зобейда наклонила голову к этому пятну и, понюхав его, сказала:
— Это семя человеческое, о эмир правоверных!
Тогда он закричал на нее, едва сдерживая кипящий гнев:
— И как ты можешь объяснить мне присутствие этой все еще теплой жидкости на кровати, на которой я не спал с тобой более недели?!
Она же в сердцах ответила:
— Верность на мне и вокруг меня, о эмир правоверных! Разве ты когда-нибудь подозревал меня в блуде?
И аль-Рашид сказал:
— Я так сильно подозреваю тебя, что я немедленно призову кади Абу Иуссуфа, чтобы он мог разрешить этот вопрос и вынести о нем свое суждение. И знай, о дочь моего дяди, что ради чести наших предков я ни перед чем не остановлюсь, если кади сочтет тебя виновной!
Когда же прибыл кади, аль-Рашид спросил его:
— О Абу Иуссуф, скажи мне, что это за пятно?
И кади подошел к кровати, положил палец на середину пятна, затем поднес его к глазу своему и к носу своему и сказал:
— Это семя человеческое, о эмир правоверных.
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступило утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Он же спросил:
— И что может быть источником его?
И кади, очень озадаченный и не желающий утверждать нечто, что могло бы навлечь недовольство Сетт Зобейды, поднял глаза к потолку, как будто размышляя, и увидел в щели крыло прятавшейся там летучей мыши. И сразу же спасительная мысль осветила разум его, и он сказал:
— Дай мне копье, о эмир правоверных!
И когда халиф протянул ему копье, Абу Иуссуф пронзил им летучую мышь, которая упала к его ногам, и затем он сказал:
— О эмир правоверных, медицинские книги учат нас, что у летучей мыши есть семя, которое странным образом напоминает семя человека. Поэтому это преступление, несомненно, было совершено ею, пока Сетт Зобейда спала. И ты видишь, за это я покарал ее смертью.
Это объяснение полностью удовлетворило халифа, который, больше не сомневаясь в невиновности своей жены, преподнес кади подарки в знак своей благодарности. И Сетт Зобейда, со своей стороны, была на грани ликования, и она преподнесла Абу Иуссуфу роскошные подарки и пригласил его остаться с ней и халифом, чтобы полакомиться фруктами и свежими овощами, которые ей только что принесли. И кади сел на ковер между халифом и Сетт Зобейдой, и та, очистив банан, предложила его и сказал ему:
— У меня в саду есть другие фрукты, редкие в это время года; может, ты предпочитаешь их бананам?
Он же ответил:
— О госпожа моя, я никогда не делаю суждений без разбирательства. Поэтому я должен сначала увидеть эти ранние фрукты, чтобы сравнить их друг с другом, а затем я смогу высказать свое мнение об их превосходстве.
И Сетт Зобейда немедленно собрала и принесла ранние фрукты из своего сада и, заставив кади их попробовать, спросила его:
— И какие из этих фруктов ты предпочитаешь теперь?
В ответ кади улыбнулся, посмотрел на халифа, а затем на Сетт Зобейду и сказал им:
— О Аллах! Вопрос очень сложный. Если бы я предпочел один из этих фруктов, я бы осудил другой самим этим фактом, и, таким образом, я бы рискнул получить расстройство желудка, которое тот фрукт по причине своей обиды у меня вызовет.
Услыхав этот ответ, аль-Рашид и Зобейда так смеялись, что повалились на спины.
И Шахерезада, увидав по некоторым признакам, что царь Шахрияр наверняка беспощадно наказал бы Сетт Зобейду, обвиняя ее в совершении преступления, поспешила отвлечь его, рассказав следом следующую историю:
САМЕЦ ИЛИ САМКА?
Рассказывают, между прочим, про царя Персии, великого Хосроя, что царь этот был большой любитель рыб. Однажды, в то время как он сидел на террасе с супругой своей, прекрасной Ширин, некий рыбак принес ему в подарок рыбу необычайной величины и красоты.
Царь был в восхищении от этого подарка и приказал выдать рыбаку четыре тысячи драхм. Но прекрасная Ширин, которая никогда не одобряла великодушной щедрости царя, выждав, чтобы рыбак удалился, сказала: