— Пятьдесят!
— А если он скажет, что это все-таки много?
— Тридцать!
— А если он скажет, что и это много?
— О, тогда я пущу своего осла в его гарем и обращусь в бегство с пустыми руками!
Услышав эти слова, Моин засмеялся и пришпорил коня, чтобы догнать свою свиту и поспешно возвратиться во дворец, где предупредил своих рабов и своего первого придворного, чтобы они впустили араба с огурцами.
И вот когда час спустя араб добрался до дворца, то первый придворный поспешил провести его в приемную залу, где ждал его эмир Моин, величественно сидящий на троне среди пышности своего двора и окруженный своими телохранителями с обнаженными саблями в руках.
Араб, конечно, был очень далек от того, чтобы узнать в нем всадника, встреченного им по дороге, и с мешком в руках ждал, чтобы эмир после приветствий первый заговорил с ним.
И эмир спросил его:
— Что принес ты мне в этом мешке, брат-араб?
Он ответил:
— Зная щедрость господина нашего эмира, я приношу ему первый сбор свежих огурцов, выросших на моем поле!
— Какая прекрасная мысль! А во сколько же ты ценишь мою щедрость?
— В тысячу динариев!
— Это дороговато!
— Пятьсот!
— Слишком дорого!
— Триста!
— Слишком дорого!
— Сто!
— Слишком дорого!
— Пятьдесят!
— Слишком дорого!
— Ну, тридцать!
— Все-таки слишком дорого!
Тогда араб воскликнул:
— Клянусь Аллахом! Экое несчастье принесла мне встреча с этой черномазой рожей, которую я видел в пустыне! Нет, клянусь Аллахом, о эмир, я не могу уступить мои огурцы меньше чем за тридцать динариев!
Услышав эти слова, эмир Моин улыбнулся, но ничего не ответил.
Тогда араб посмотрел на него и, заметив, что человек, повстречавшийся ему в пустыне, был не кто другой, как сам эмир Моин, сказал:
— Ради Аллаха! О господин мой, вели принести эти тридцать динариев, ибо осел мой привязан там, у ворот!
При этих словах эмир Моин так расхохотался, что опрокинулся навзничь; и он велел призвать своего управляющего и сказал ему:
— Нужно немедленно отсчитать этому брату-арабу сначала тысячу динариев, затем пятьсот, затем триста, затем сто, затем пятьдесят и, наконец, тридцать, чтобы убедить его оставить своего осла привязанным там, где он стоит.
И араб был на вершине изумления, получив тысячу девятьсот восемьдесят динариев за мешок огурцов. Но такова была щедрость эмира Моина! Да будет милость Аллаха со всеми ними навсегда!
Затем Шахерезада сказала:
СЕДЫЕ ВОЛОСЫ
Абу Сид[5] рассказывает:
— Я зашел однажды во фруктовый сад, чтобы купить плодов, когда увидел вдалеке сидящую под тенью абрикосового дерева женщину, которая расчесывала волосы свои. Я тотчас приблизился к ней и увидел, что она была старая и волосы у нее были седые; но лицо ее было весьма миловидно, а цвет кожи свеж и прекрасен. Видя, что я приближаюсь к ней, она не сделала ни малейшего движения, чтобы закрыть лицо свое, и ни единой попытки покрыть голову и продолжала, улыбаясь, расчесывать волосы свои гребнем из слоновой кости. Я же остановился перед нею и после приветствия сказал ей:
— О старая годами, но столь юная лицом, почему не красишь ты своих волос, чтобы вполне походить на молодую девушку? Что мешает тебе сделать это?
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что близится утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Зачем не красишь ты волос своих? Что мешает тебе сделать это?
Тогда она подняла голову, посмотрела на меня своими большими глазами и ответила следующими стихами:
Затем Шахерезада сказала:
РАЗЛИЧНЫЕ РЕШЕНИЯ
Рассказывают, что визирь Джафар принимал у себя однажды ночью халифа Гаруна аль-Рашида и ничего не жалел, чтобы приятно занять его.
И вдруг халиф сказал ему:
— Джафар, мне пришло на память, что ты купил себе чрезвычайно красивую невольницу, которую я еще раньше заметил и которую хотел купить для себя лично. И теперь я желаю, чтобы ты уступил ее мне за ту цену, которую найдешь подходящей.