— О чужестранец, успокойся! С этой минуты ты будешь пользоваться моим покровительством. И обещаю тебе содействие мое во всем, в чем ты будешь нуждаться. — А потом прибавила: — Но прежде всего необходимо, чтобы тебя никто не видел на этом острове. Для этого, хотя я и желала бы поскорее узнать о тебе поподробнее, я поспешу принести тебе все, что нужно, чтобы переодеть тебя амазонкой, так чтобы тебя не могли отличить от воительниц-девственниц, составляющих стражу царя и его дочерей.
И ушла она, а несколько минут спустя возвратилась с панцирем, саблей, шлемом и другим оружием, ни в чем не отличавшимся от амазонского. И подала она все это Гассану, который и переоделся. Тогда взяла она его за руку и повела на скалу, возвышавшуюся у морского берега, села рядом с ним и сказала ему:
— Теперь, чужестранец, расскажи мне поскорее, какая причина привела тебя на эти острова, на которые еще не ступала нога сына Адама?
И Гассан, поблагодарив ее за доброту ее, ответил:
— О госпожа моя, история жизни моей — это история несчастного, утратившего единственное благо, которым он владел, и странствующего по земле в надежде вернуть себе это благо! — И рассказал он ей о своих приключениях, не пропуская ни малейшей подробности.
А старая амазонка спросила его:
— Как же зовут молодую женщину, жену твою, и как зовут детей твоих?
Он сказал:
— В моей стране детей моих звали Нассер и Мансур, а имя жены моей — Сияние. А какие имена носят они в стране джиннов, мне неизвестно.
И, замолчав, Гассан залился слезами.
Когда старуха узнала все это о Гассане и увидела его горе, сострадание окончательно овладело ею. И сказала она ему:
— Клянусь тебе, о Гассан, что и мать не принимает такого участия в своем ребенке, какое я принимаю в тебе. А так как ты говоришь, что жена твоя, быть может, находится среди амазонок, то завтра я покажу тебе их всех нагими в море. И все они пройдут перед тобой, чтобы ты мог различить среди них свою супругу.
Так говорила старая Мать Копий Гассану аль-Басри. И успокоила она его, утверждая, что таким образом он найдет красавицу Сияние.
И провела она с ним целый день, водила его по острову и заставляла его любоваться на все тамошние чудеса. И полюбила она его великой любовью и сказала ему:
— Успокойся, дитя мое! Я держу тебя в глазах моих. И если бы ты попросил, я от всего сердца отдала бы тебе всех моих воительниц, которые все молоды и девственницы!
Гассан же ответил ей:
— О госпожа моя, клянусь Аллахом, только смерть заставит меня покинуть тебя!
А на другой день согласно обещанию старая Мать Копий явилась во главе своих воительниц, и под звуки барабана Гассан, переодетый амазонкой, взошел на возвышавшуюся над морем скалу и сел. И таким образом, его можно было принять за одну из царских дочерей.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
На другой же день согласно обещанию старуха Мать Копий явилась во главе своих воительниц, и под звуки барабана Гассан, переодетый амазонкой, взошел на возвышавшуюся над морем скалу и сел. И таким образом, его можно было принять за одну из царских дочерей.
Между тем по знаку старой Матери Копий, военачальницы своей, воительницы соскочили с кобылиц и сбросили оружие и панцири. И явились они во всей блестящей и стройной красе своей — и в какое отчаяние пришли розы и лилии! И вышли девушки из своих одежд, как лилии из своих листьев и розы из шипов. Белые и легкие, окунулись они в море. И пена морская смешалась с их распущенными, или скрученными, или возвышавшимися, как башни, волосами, а волны, поднимаясь, продолжали возвышение — теперь уже их девственных станов. И казались они лепестками, брошенными на поверхность воды.