Когда царевна Нур аль-Гуда услышала эти слова, она поняла, что сердце его никогда не привяжется к ней; это сильнейшим образом раздосадовало ее, и она поклялась, что откроет, которая из сестер ее сделалась женою Гассана без согласия их царя-отца. И сказала она себе: «Я отомщу и Гассану, и его жене и вымещу на них мое справедливое неудовольствие».
Но эти мысли она скрыла в глубине души своей и, обратившись к старухе, сказала ей:
— О кормилица, ступай скорее и посети каждую из шести сестер моих на островах, где они живут, и скажи им, что разлука с ними тяготит меня чрезвычайно, так как вот уже два года, как они не посещали меня. Пригласи их от меня и приведи их с собой. Но главное, ни слова не говори им о том, что случилось, и не сообщай о прибытии к нам молодого чужеземца, разыскивающего свою супругу. Ступай и не медли!
Старуха, не подозревавшая о намерениях царевны, вышла из дворца и быстрее молнии помчалась к островам, где обитали сестры Нур аль-Гуды.
И без труда удалось ей уговорить пять первых сестер. Но когда же она прибыла на седьмой остров, где меньшая сестра жила у отца своего, царя царей джиннов, ей лишь с большим трудом удалось заставить ее принять приглашение Нур аль-Гуды. Действительно, когда меньшая царевна по совету старухи пошла просить позволения отправиться вместе с Матерью Копий в гости к старшей сестре, царь сильно встревожился и воскликнул:
— Ах, дочь моя любимая, что-то говорит сердцу моему, что я уж более не увижу тебя, если ты выйдешь из этого дворца. К тому же сегодня ночью я видел ужасающий сон, который и расскажу тебе, о зеница ока моего.
В эту минуту Шахерезада заметила, что наступает утро, и со свойственной ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Узнай же, дочь моя любимая, зеница ока моего, что сегодня ночью сон давил меня и сжимал грудь мою. Мне снилось, что я гуляю среди сокровищ, сокрытых от всех глаз и видимых мне одному. И восхищался я всем, что видел, но взоры мои останавливались лишь на семи драгоценных камнях, которые сверкали особым блеском среди остальных.
Но прекраснее и привлекательнее всех был самый маленький из камней. Поэтому, чтобы вдоволь налюбоваться им и оградить его от посторонних взоров, я взял его, спрятал у себя на сердце и ушел, унося его с собой. Когда же я вынул его и держал перед глазами под лучами солнца, вдруг птица какого-то необыкновенного вида, неведомого на наших островах, бросилась на меня, вырвала у меня драгоценный камень и улетела. Я же остался погруженным в скорбь и оцепенение. Когда я проснулся после мучительной ночи, то велел призвать толкователей снов и попросил, чтобы они объяснили мне сон мой. И они сказали мне: «О царь наш, семь драгоценных камней — это семь дочерей твоих, и самый маленький камень, вырванный птицей из рук твоих, — это меньшая дочь твоя, которая будет отнята силой у твоего любящего сердца».
Вот почему, дочь моя, и боюсь отпустить тебя с сестрами и Матерью Копий к старшей сестре твоей Нур аль-Гуде, ведь неизвестно, что может случиться с тобой во время пути туда или обратно.
А Сияние (а это была она сама, супруга Гассана) ответила:
— О господин, и отец, и великий царь, ведь тебе известно, что старшая сестра моя Нур аль-Гуда готовит для меня праздник и ждет меня с живейшим нетерпением. И вот уже два года собираюсь я к ней и все не могу попасть, а теперь она имеет право быть недовольной мной. Но не бойся ничего, о отец мой! И вспомни, что несколько времени тому назад я совершила далекое путешествие с подругами, а ты думал, что я погибла, и уже оплакивал меня. А между тем я возвратилась благополучно и в добром здравии. Так и теперь я буду в отсутствии не более месяца и вернусь, если то будет угодно Аллаху. К тому же тебе нечего беспокоиться, я ведь не покину пределов нашего царства, а здесь, на наших островах, какого же врага можем мы опасаться? Кто мог бы добраться до островов Вак-Вак чрез Гору облаков, Голубую гору, Черную гору, семь долин, семь морей и Землю Белой Камфоры, тысячу раз не лишившись жизни во время пути? Прогони же тревогу, о отец мой, осуши глаза и успокой сердце свое!
Услышав такие слова дочери своей, царь джиннов, хотя и неохотно, согласился отпустить ее, но заставил пообещать, что она только несколько дней пробудет у сестры своей. И дал он ей конвой из тысячи амазонок и нежно обнял ее на прощание. И Сияние простилась с ним, и, поцеловав детей своих, о существовании которых никто и не подозревал, так как со дня прибытия своего она поручила их двум преданным ей невольницам и спрятала в верном месте, она последовала за старухой и за сестрами на остров, где царствовала Нур аль-Гуда.