Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Ожидая сестер, Нур аль-Гуда надела платье из красного шелка, украшенное золотыми птицами, глаза, клюв и когти которых были из рубинов и изумрудов; отягченная украшениями и драгоценными камнями, сидела она на троне в своей приемной зале. А перед нею стоял Гассан; по правую руку от царевны выстроились молодые девушки с обнаженными мечами, а по левую — другие девушки, с длинными и острыми копьями.

В эту-то минуту и явилась Мать Копий с шестью царевнами. Она попросила аудиенции и по приказанию царицы ввела сперва старшую из шести, которую звали Благородство Крови. На ней было голубое шелковое платье, и была она еще красивее Нур аль-Гуды. И приблизилась она к трону и поцеловала руку у сестры своей, которая встала в знак почтения, поцеловала ее и посадила рядом с собою. Потом, повернувшись к Гассану, она сказала ему:

— Не эта ли супруга твоя, о сын Адама?

И Гассан отвечал:

— Клянусь Аллахом, о госпожа моя, она дивно-прекрасна, как луна при своем восходе; волосы ее черны как уголь, щеки нежны, рот улыбается, грудь высока, связки ее тонки, оконечности прелестны; и в ее честь я скажу:

Она идет в одежде голубой,
Вся соткана как будто из лазури
Небес кристальных. На своих устах
Она несет нам улей, полный меда,
А на ланитах — сад роскошных роз.
На всем же теле — лепестки жасмина.
Ее увидев стройный, тонкий стан
И пышность бедер, вы принять могли бы
Ее за гибкий, гнущийся тростник,
Что погружен в песчаный холм зыбучий.

Такою вижу я ее, о госпожа моя! Но между ней и супругой моею есть различие, которое язык мой отказывается вымолвить!

Тогда Нур аль-Гуда знаком велела старухе ввести вторую сестру. И вошла девушка в платье абрикосового цвета. И была она еще прекраснее первой, и звали ее Счастье Дома. И, поцеловав ее, сестра посадила ее рядом с первой и спросила у Гассана, признает ли он в ней свою супругу.

И Гассан отвечал…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ШЕСТЬСОТ ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И спросила у Гассана, признает ли он в ней свою супругу. И Гассан отвечал:

— О госпожа моя, эта похищает рассудок у тех, кто на нее смотрит, и приковывает сердца тех, кто приближается к ней; и вот какие она внушает стихи:

Луна весны средь зимней грустной ночи
Не так прекрасна, как приход твой, дева!
До пят спустились змеи черных кос,
И тьма кудрей чело твое венчает,
И я невольно говорю тебе:
«Ночною тьмой зарю ты омрачила!»
Ты ж говоришь: «О нет! Я только тучка,
Что закрывает ясную луну».

Такою вижу ее, о госпожа моя! Но между ней и супругой моей есть различие, описать которое бессилен язык мой.

Тогда Нур аль-Гуда сделала знак Матери Копий, и та ввела третью сестру. И вошла девушка в платье из шелка цвета граната, и была она еще прекраснее двух первых, и звали ее Ночная Луна. И, поцеловав ее, сестра посадила ее рядом с предыдущей и спросила Гассана, узнает ли он в ней свою супругу.

И Гассан ответил:

— О госпожа моя и венец главы моей, эта способна похитить разум у мудрейших, и восхищение ею внушает мне такие стихи:

Ты грации исполнена, идешь
Походкой плавной, как газель воздушна,
И с каждым шагом чудные глаза
Смертельные вокруг бросают стрелы.
Красы светило! Славой наполняет
Твое явленье небеса и земли,
А твой уход распространяет скорбь
И мрак глубокий по лицу вселенной.

А затем он добавил:

— Такой вижу я ее, о царица времен! Но все же душа моя отказывается признать в ней мою супругу, несмотря на чрезвычайное сходство черт лица и походки.

Тогда старая амазонка по знаку Нур аль-Гуды ввела четвертую сестру, которую звали Чистота Неба. Девушка была одета в платье из желтого шелка с продольными и поперечными разводами.

И, поцеловала ее сестра посадила рядом с остальными. И, увидав ее, Гассан сымпровизировал следующие стихи:

Она встает, как полная луна
В ночи счастливой, — блеск ее волшебных взглядов
Нам озаряет путь! Коль приближаюсь
К ней, чтоб взоров пламенем согреться,
Меня тотчас, как двое часовых,
Отталкивают груди молодые,
Обточены и тверды как гранит.