Когда царь прочитал письмо Нур аль-Гуды, у него потемнело в глазах, и, беспредельно вознегодовав на любимую дочь свою, он ответил, что всякое наказание будет легким в сравнении с таким преступлением, что преступницу следует казнить смертью и что он предоставляет старшей привести этот приговор в исполнение, полагаясь на ее мудрость и справедливость.
Между тем как Сияние, переданная таким образом в руки сестры, стенала, привязанная волосами к лестнице, и ждала казни, Гассан, брошенный на берегу, очнулся от обморока, но только для того, чтобы вспомнить о своем несчастье, размеры которого ему еще не были известны. На что мог он теперь надеяться?! Теперь, когда никакая сила не могла прийти к нему на помощь, на что мог он решиться?! Как теперь уйти с этого проклятого острова?! И встал он и, полный отчаяния, стал бродить по морскому берегу. И все-таки он еще надеялся чем-нибудь помочь своему горю. И тогда-то пришли ему на память стихи:
Это мудрое правило придало мужества Гассану, продолжавшему бродить наудачу по берегу и пытавшемуся угадать, что могло произойти, в то время как он лежал в обмороке, и почему он покинут здесь, на песке. И вот, бродя таким образом, встретил он двух маленьких амазонок лет десяти, которые дрались на кулачках. Невдалеке от них лежала брошенная на песке кожаная шапка с изображением каких-то фигур и букв. Гассан подошел к девочкам, попробовал их разнять и спросил, из-за чего они поссорились. И они сказали, что поссорились из-за этой кожаной шапки. Тогда Гассан спросил, не хотят ли они выбрать его своим судьей, чтобы помирить их и решить, кому достанется шапка.
Когда же девочки согласились, Гассан поднял шапку и сказал:
— Ну хорошо, я брошу вдаль камень, та из вас, которая принесет его мне, и получит шапку.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И та из вас, которая принесет его мне, и получит шапку. Маленькие амазонки сказали:
— Превосходно!
Тогда Гассан поднял на берегу гальку и швырнул ее изо всех сил вдаль. Пока же девочки бежали за камешком, Гассан надел шапку на голову, чтобы примерить, да так в ней и остался. Несколько минут спустя девочки возвратились, и та, которой удалось схватить камешек, кричала:
— Где ты, человек? Я выиграла!
И добежала она до того места, где стоял Гассан, и осмотрелась по сторонам, но Гассана не увидела. Он же спрашивал себя: «Однако ведь они не слепые, эти маленькие амазонки! Почему же они не видят меня?»
И закричал он им:
— Я здесь! Бегите же сюда!
Девочки посмотрели в ту сторону, откуда слышался голос, но не увидели Гассана; они испугались и заплакали. Гассан подошел к ним, тронул за плечо и сказал:
— Я здесь. Зачем плакать, девочки?
Девочки подняли головы, но не увидели Гассана. Тогда они так перепугались, что пустились бежать со всех ног и кричали во все горло, как будто за ними гнался какой-нибудь самый опасный джинн.
Гассан же сказал себе: «Нет более сомнения, эта шапка волшебная. И волшебство ее заключается в том, что она делает невидимым того, кто ее наденет». И заплясал он от радости, говоря себе: «Это Аллах посылает мне ее! С этой шапкой на голове я могу бежать повидаться с женой моей, и меня никто не увидит!»
И тотчас же возвратился он в город, и, чтобы вернее испытать действие шапки-невидимки, он захотел испробовать его в присутствии старой амазонки. Искал он ее повсюду и наконец нашел в одной из дворцовых зал, по приказу царицы прикованной цепью к железному кольцу, вделанному в стену. Тогда, чтобы убедиться, что он действительно невидим, он подошел к полке, на которой стояли фарфоровые вазы, и сбросил на пол самую большую, которая разбилась у ног старухи. Она страшно испугалась и закричала, думая, что с ней сыграл какую-то злую шутку один из вредных ифритов, повиновавшихся Нур аль-Гуде. И принялась она произносить заклинание и сказала:
— О ифрит, приказываю тебе именем, вырезанным на печати Сулеймана, сказать мне свое имя!