И, говоря эти слова, Абу Сир снял кольцо с пальца и отдал его царю, который поспешил надеть его себе на палец, с облегчением вздохнув и чувствуя, что душа его возвращается в тело. И встал тогда царь и обвил руками своими шею Абу Сира, говоря:
— О человек! Ты, без сомнения, цвет избранных и благороднейших! Прошу тебя не судить меня слишком строго и простить меня за то зло, которое я причинил тебе, и за ущерб, нанесенный тебе! Воистину, никто, кроме тебя, не отдал бы мне этого кольца!
Цирюльник же отвечал:
— О царь времен, если ты действительно желаешь, чтобы я снял тяжесть с твоей совести, то тебе стоит только сказать, какое же мне приписывалось преступление, возбудившее в тебе гнев и желание мести.
Царь сказал:
— Йа Аллах! К чему это? Я уверен теперь, что тебя оклеветали. Но если ты желаешь узнать, какое тебе приписывали преступление, то вот: красильщик Абу Кир сказал мне о тебе то-то и то-то.
И рассказал он ему, в чем обвинял его красильщик, о мази для выведения волос, которая, впрочем, и была испробована на великом визире.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И рассказал он ему, в чем обвинял его красильщик, о мази для выведения волос, которая, впрочем, и была испробована на великом визире.
И Абу Сир со слезами на глазах ответил:
— Йа Аллах! О царь времен, я не знаю царя назареев и никогда в жизни нога моя не ступала на землю Назарейскую. Истина же вот в чем…
И рассказал он царю, как они с красильщиком клятвенно обещали по прочтении Аль-Фатихи, первой суры Корана, помогать друг другу, как вместе уехали, какие хитрости и проделки видел он со стороны красильщика, как тот велел избить его палками и как, наконец, дал рецепт той мази. И прибавил Абу Сир:
— Как бы то ни было, о царь, мазь эта, когда ее употребляют как наружное средство, имеет превосходное действие; ядом становится она только в том случае, когда ее проглотишь. В моих краях и мужчины и женщины пользуются ею для выведения лишних волос. Что касается проделок красильщика и дурного обращения его со мной, то царю стоит только призвать привратника хана и учеников красильной, чтобы убедиться в истине моих слов.
И царь, хотя и без того поверил Абу Сиру, все-таки велел позвать учеников и привратника, чтобы доставить ему тем самым удовольствие; и все на допросе подтвердили слова цирюльника и еще усилили обвинения, рассказав о бесчестном поведении красильщика.
Тогда царь закричал страже:
— Сейчас привести мне красильщика, босого, с обнаженной головой и руками, скрученными за спиной!
И побежали стражники и вломились в магазин красильщика, но самого его там не было. Тогда пошли они к нему в дом и застали его прохлаждающимся и, вероятно, мечтающим о смерти Абу Сира. И бросились они на него, кто ударяя его кулаком по голове, кто в зад, кто головою в живот, и топтали его ногами, раздели, сняв все, кроме рубашки, и босого, с обнаженной головою, со скрученными за спиной руками, потащили его к царю. И увидел он Абу Сира сидящим по правую руку царя, между тем как привратник хана и ученики красильни стояли тут же, в зале.
Да, действительно увидел он все это. И от страха сделал он то, что сделал, на самой середине тронной залы, потому что понял, что пропал безвозвратно. Между тем царь уже косился на него и сказал:
— Ты не можешь не признать, что это твой старый товарищ-бедняк, которого ты обокрал, покинул, избил, прогнал, оскорбил, обвинил и довел до смерти.
Привратник хана и ученики красильни подняли руки и воскликнули:
— Да, клянемся Аллахом, ты не можешь отрицать всего этого, мы тому свидетели перед Аллахом и перед царем!
Царь же сказал:
— Признаешь или отрицаешь, все равно ты подвергнешься каре, предначертанной судьбой! — И закричал он страже своей: — Возьмите его, протащите за ноги по всему городу, потом завяжите в мешок, наполненный негашеной известью, и бросьте в море, для того чтобы он умер двойною смертью: и от сожжения, и от утопления!
Тогда цирюльник воскликнул:
— О царь времен, умоляю тебя, прими мое ходатайство за него, так как я прощаю ему все, что он сделал против меня!