Абу Сир же снова взял все свои принадлежности, повесил тряпку на плечо, взял в руку пустую чашку и принялся ходить по палубе между рядами сидящих или лежащих пассажиров и, обрив одного, получил за труды две лепешки, от других же получил кусок сыра, или огурец, или ломоть арбуза, а то и деньги; и так ему повезло, что к концу того дня он собрал тридцать лепешек, тридцать полудрахм, много сыру, маслин, огурцов и несколько египетских плиток сухих молок превосходных рыб, которые ловятся в Дамиетте. Кроме того, его так полюбили пассажиры, что он мог попросить у них, чего захочет, и они дали бы ему. Молва о его искусстве дошла даже до капитана, который также пожелал у него выбриться; и Абу Сир обрил голову капитану и не преминул пожаловаться на жестокость судьбы и на недостаток съестных припасов. И прибавил он, что с ним едет еще и товарищ его.
Абу Сир принялся ходить по палубе между рядами сидящих или лежащих пассажиров и, обрив одного, получил за труды две лепешки, от других же получил кусок сыра.
Тогда капитан, человек щедрый, и к тому же восхищенный хорошим обращением и легкостью руки цирюльника, сказал ему:
— Добро пожаловать! Желаю, чтобы ты со своим товарищем каждый вечер приходил ко мне обедать. И пока вы едете с нами, не заботьтесь ни о чем.
Цирюльник пошел к красильщику, который, по своему обыкновению, спал, а когда проснулся и увидел около себя все это обилие лепешек, сыра, арбузов, маслин, огурцов и сухих молок, то воскликнул с удивлением:
— Откуда же все это?
Абу Сир ответил:
— От щедрот Аллаха (да будет прославляемо имя Его!).
Тогда красильщик накинулся на всю эту провизию и, казалось, готов был сразу ублажить всем этим свой желудок, но цирюльник сказал ему:
— Оставь это, брат мой, эти вещи могут пригодиться нам в минуту нужды, и выслушай меня. Узнай, что я брил капитана; и я жаловался ему на нашу бедность, а он ответил мне: «Добро пожаловать, приходи каждый вечер с твоим товарищем ко мне обедать!» Ну вот сегодня мы в первый раз и отобедаем у него.
Но Абу Кир сказал:
— Не нужен мне капитан. Меня мутит от голода, и я не в силах и с места подняться. Дай мне утолить голод этими припасами и ступай один к капитану.
И цирюльник сказал на это:
— Что ж, это можно!
И в ожидании обеденного часа он смотрел, как ест его товарищ.
Красильщик же набросился на еду и откусывал куски, точно каменщик, разбивающий камни, и глотал их с таким же шумом, как глотает много дней не евший слон, у которого бурчит и клокочет в глотке; и глотал он кусок за куском и не успевал проглотить один, как уже другой кусок теснил первый; и глаза красильщика расширялись и блестели, и отдувался он и мычал, как бык на сено и на бобы.
В это самое время подошел матрос и сказал цирюльнику:
— О мастер, капитан велел сказать тебе: «Приводи своего товарища и приходи к обеду».
Тогда Абу Сир спросил Абу Кира:
— Ну что же, пойдешь со мною?
Тот же ответил:
— У меня нет сил идти.
И пошел цирюльник один и увидел капитана, сидевшего на полу перед скатертью, на которой расставлено было двадцать разноцветных блюд или даже более того; ждали только его прихода, чтобы приступить к трапезе, на которую приглашено было еще несколько лиц. И, увидав, что он один, капитан спросил…
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И капитан спросил:
— Где же твой товарищ?
А он ответил:
— О господин мой, у него кружится голова от морской болезни.
Капитан же сказал:
— Это неопасно. Головокружение пройдет. Садись здесь возле меня во имя Аллаха.
И, взяв тарелку, он наполнил ее разноцветными яствами, и так щедро, что каждой порции могло хватить на десять человек. Когда же цирюльник закончил есть, капитан наполнил другую тарелку, говоря ему:
— А это отнеси товарищу.
И Абу Сир поспешил отнести полную тарелку Абу Киру, которого застал работающим зубами, как верблюд, между тем как огромные куски быстро поглощались его пастью, как бездной. И сказал он ему:
— Не говорил ли я тебе, чтобы ты не портил себе аппетит? Посмотри! Вот какие превосходные вещи присылает тебе капитан! Что скажешь об этом шашлыке из ягнятины со стола нашего капитана?
Абу Кир проворчал что-то и сказал:
— Давай!
И, бросившись к тарелке, которую протягивал ему цирюльник, он стал хватать обеими руками, как голодный волк или лев, или коршун, кидающийся на голубей, или как обезумевший и едва не умерший от голода человек, и в несколько мгновений он вычистил, облизал и отбросил тарелку.