— Не может быть сомнения, о царь времен, супруг Сетт Бадруль-будур — знаменитый волшебник!
Но султан ответил:
— Ты очень удивляешь меня, о визирь, желая внушить, что дворец, о котором ты мне докладываешь, — дело волшебства! Тебе известно, однако же, что человек, который поднес мне такие дивные подарки, должен обладать несметным богатством и, располагая значительным количеством рабочих, в состоянии выстроить дворец и в одну ночь! Не ослепляет ли тебя зависть, не она ли побуждает тебя к злословию по отношению к зятю моему Аладдину?
И визирь, поняв из этих слов, что султан полюбил Аладдина, не посмел настаивать, боясь повредить себе, и благоразумно умолк.
Вот и все, что было с ним.
Что же касается Аладдина…
В эту минуту Шахерезада заметила, что занимается заря, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Что же касается Аладдина, то, когда джинн перенес его обратно в старый дом его, он приказал одной из невольниц разбудить мать и велел им всем надеть на нее одно из принесенных ими красивых платьев и убрать ее как можно лучше. И когда мать его была одета, как он того желал, он сказал ей, что наступила минута идти во дворец султана, чтобы взять новобрачную и отвести ее в построенный им дворец. И мать Аладдина, получив от него все необходимые указания, вышла из дома в сопровождении своих двенадцати невольниц, а за нею скоро последовал и Аладдин верхом на коне и сопровождаемый своим кортежем. Но на некотором расстоянии от дворца они расстались: Аладдин отправился в свой новый дворец, а мать его — к султану.
Когда же султанские стражники увидели мать Аладдина среди двенадцати молодых девушек ее свиты, они побежали предупредить султана, который поспешил выйти ей навстречу. И принял он ее со всеми знаками уважения и внимания, подобающими ее новому званию.
И приказал он старшему евнуху ввести ее в гарем к Сетт Бадрульбудур. И как только увидела ее царевна и узнала, что она мать супруга ее Аладдина, тотчас встала она и поцеловала ее. Потом посадила она ее рядом с собою и угощала различным вареньем и другими лакомствами, а служанки довершили ее убранство, украсив ее самыми драгоценными украшениями, подаренными ей супругом ее Аладдином. И скоро после этого вошел султан и в первый раз благодаря новому родству увидел открытым лицо матери Аладдина. И заметил он по тонкости черт, что она должна была иметь очень приятную наружность в молодости и что теперь, в своем богатом наряде и одетая к лицу, она казалась более величественной, чем многие царевны и супруги визирей и эмиров. И много лестного сказал он ей по этому поводу; это глубоко тронуло сердце бедной вдовы портного Мустафы, так долго бывшей несчастной, и глаза ее наполнились слезами.
Затем все трое стали дружелюбно беседовать, знакомясь друг с другом, пока не появилась султанша, мать Бадрульбудур. Старая султанша была недовольна браком дочери своей с сыном каких-то неизвестных людей; она держала сторону великого визиря, который продолжал тайно досадовать на то, что дело принимало невыгодный для него оборот. Однако, несмотря на все свое желание, она не посмела слишком сухо встретить мать Аладдина; и после обоюдных приветствий она села рядом с остальными, не принимая участия в разговоре.
Когда же наступила минута прощания, царевна Бадрульбудур встала и с большой нежностью поцеловала отца и мать и поплакала, как того требовало приличие. Затем, поддерживаемая с левой стороны матерью Аладдина, предшествуемая десятью евнухами в нарядных одеждах и сопровождаемая сотней молодых невольниц, роскошные одежды которых делали их похожими на шестикрылых мотыльков, Бадрульбудур направилась к новому дворцу между двумя шпалерами из четырехсот молодых невольников, причем черные и белые чередовались, и каждый из них держал золотой подсвечник, в котором горела большая свеча из амбры и белой камфоры. И медленно шла царевна посреди своей свиты по бархатному ковру, между тем как во время ее шествия раздавалась дивная музыка в аллеях сада и на террасах Аладдинова дворца. А вдали весь народ, сбежавшийся и столпившийся вокруг двух дворцов, приветствовал новобрачных громким ликованием, и радостный гул сливался со всем этим торжеством и великолепием. И наконец царевна дошла до входа в новый дворец, где ожидал ее Аладдин. И с улыбкой на лице вышел он ей навстречу; и была она очарована, увидев его таким красивым и блистательным. И вместе с ним вошла она в залу пиршеств, под большой купол с окнами, украшенными драгоценными камнями. И все трое сели перед золотыми подносами, которые позаботился приготовить джинн — слуга лампы; и Аладдин сидел посредине, имея по правую руку свою супругу, а по левую — мать. И приступили они к трапезе под звуки невидимого оркестра, состоявшего из джиннов обоего пола.