Под звуки музыкальных инструментов и голосов певиц, сменивших прежних, Абул Гассан отведал понемногу ото всех ароматических сладостей и угостил ими девушек, которых опять-таки пригласил составить ему компанию. И каждой из них сумел он сказать приятное слово в ответ на спрошенное имя.
После этого его ввели в четвертую залу, где поданы были напитки, и это была самая удивительная и самая дивная изо всех зал. Под семью золотыми люстрами, спускавшимися с потолка, стояло семь подносов, на которых правильными рядами расставлены были флаконы всех видов и величин; слышалось пение и музыка, но музыканты и певицы были скрыты от глаз зрителя; а перед подносами стояло семь молодых девушек в легких шелковых одеяниях; и все они имели разный цвет кожи и не походили одна на другую: первая была темнокожая, вторая черная, третья белая, четвертая имела кожу золотистого цвета, пятая была полна, шестая худощава, у седьмой были рыжие волосы. Абул Гассану тем легче было рассматривать их, что формы их явственно выделялись под прозрачной, тонкой тканью. Он с чрезвычайным удовольствием пригласил их сесть вокруг него и налить ему вина. И у каждой спрашивал он ее имя, и каждая предлагала ему кубок. И, выпив кубок, он каждую или поцеловал, или куснул, или ущипнул.
Халиф же прятался за занавесом, следил за Абул Гассаном и молча радовался тому, что судьба послала на дорогу его такого человека.
Между тем одна из девушек, получившая от Джафара надлежащее указание, взяла один из кубков и ловко бросила в него щепоть сонного порошка, того самого, который употребил и халиф в предыдущую ночь для усыпления Абул Гассана. Потом она, смеясь, подала кубок и сказала:
— О эмир правоверных, умоляю тебя, выпей и этот кубок, он, может быть, еще более развеселит тебя!
Абул Гассан засмеялся и разом осушил кубок. Потом он повернулся к той, которая подавала его, хотел что-то сказать, но мог только открыть рот, пролепетал что-то невнятное и свалился на пол головою вперед.
Тогда халиф, которого все это чрезвычайно забавляло и который ждал только усыпления Абул Гассана, вышел из-за занавеса, едва держась на ногах от смеха. И, повернувшись к подбежавшим невольникам, он приказал снять с Абул Гассана царское одеяние, в которое облекли они его утром, и надеть на него его прежнее платье. Когда же это было исполнено, он позвал раба, унесшего Абул Гассана, приказал снова взвалить его на плечи, отнести домой и положить на кровать.
Халиф же сказал себе: «Если бы это продолжалось, то я или умер бы от смеха, или сошел бы с ума».
Раб, взвалив к себе на плечи Абул Гассана, вынес его из дворца через потайную дверь и поспешил отнести его на кровать в его дом, и на этот раз, уходя, он не забыл затворить дверь.
Что же касается Абул Гассана…
В эту минуту Шахерезада заметила, что забрезжил рассвет, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
Но что касается Абул Гассана, то он проспал до полудня следующего дня и проснулся только тогда, когда совершенно рассеялось действие банжа на мозг его. Еще не открывая глаз, он подумал: «О, в конце концов, изо всех девушек я предпочитаю Сахарный Тростник, затем Коралловый Ротик и только на третье место ставлю Жемчужную Связку, белокурую, которая подавала мне последний кубок вчера!»
И громким голосом позвал он:
— Ну же, приходите, о молодые девицы! Сахарный Тростник, Коралловый Ротик, Жемчужная Связка, Утренняя Заря, Утренняя Звезда, Зерно Мускуса, Алебастровая Шея, Лик Луны, Сердце Граната, Цветок Яблони, Розовый Лепесток! Идите же сюда! Спешите! Вчера я был немного утомлен, но сегодня мой малыш чувствует себя бодряком!
И он подождал немного, но, так как никто не являлся на его зов, он рассердился, открыл глаза и сел на кровати. И увидел он себя в своей комнате, и уже не в великолепном дворце, в котором жил вчера и повелевал как властитель всей земли. И вообразил он себе, что грезит именно теперь, и, чтобы рассеять сон, закричал во все горло:
— Да где же вы, Джафар, собачий сын, Масрур, сын сводника?
На этот крик прибежала мать его и сказала ему:
— Что с тобою, сын мой? Имя Аллаха над тобой и вокруг тебя! Что приснилось тебе, сын мой Абул Гассан?
Абул Гассан, увидев старуху у своего изголовья, рассердился и закричал ей:
— Кто ты, старуха? И кто это Абул Гассан?
Она же сказала:
— О Аллах! Я мать твоя! А ты мой сын Абул Гассан, о дитя мое! Какие странные слова слышала я из уст твоих! Ты, кажется, не узнаешь меня?