— Назначаю тебя моим вторым визирем.
Таково было происшествие. Но Аллаху все лучше известно.
И, закончив так рассказ свой, Шахерезада сказала царю Шахрияру:
— Но не думай, о царь, что все это может сравниться с рассказом о сне наяву.
А когда, услышав это незнакомое ему название, царь Шахрияр насупил брови, Шахерезада, не медля ни минуты, начала:
СОН НАЯВУ
В былые времена, о благословенный царь, жил в Багдаде, при халифе Гаруне аль-Рашиде, молодой и холостой человек по имени Абул Гассан, который вел очень необыкновенную и очень странную жизнь. В самом деле, соседи заметили, что он никогда не посещал одного и того же человека два дня подряд и никогда не приглашал к себе никого из жителей Багдада; посещавшие же его все были чужеземцы. Поэтому жители того квартала, не понимая его жизни, прозвали его Абул Гассан Беспутный.
Каждый вечер имел он обыкновение становиться в конце багдадского моста и ждать там прохожего чужеземца; и как только заметит такого, будь он богат или беден, стар или молод, тотчас подойдет к нему, приветливо улыбаясь, и после приветствий и добрых пожеланий пригласит к себе, чтобы чужеземец переночевал с ним первую ночь, проведенную в Багдаде. И уводил он его к себе и угощал как только мог лучше; а так как он был человек веселый и забавный, то всю ночь сидел с гостем и ничего не жалел, чтобы доказать свою щедрость. Но на другой день он говорил:
— О гость мой, знай, что если я пригласил тебя к себе, между тем как одному Аллаху был ты известен в этом городе, то у меня были на то особые причины. Но я поклялся никогда не видеться два дня подряд с одним и тем же чужеземцем, хотя бы он был обаятельнейшим из людей. И вот поэтому я вынужден расстаться с тобой, и даже, прошу тебя, если встретишь меня на багдадских улицах, сделай вид, что не узнаешь меня, чтобы не заставить меня отвернуться от тебя.
И, сказав это, Абул Гассан отводил своего гостя в какой-нибудь хан в городе, сообщал ему все необходимые для него сведения, прощался с ним и никогда уже более не виделся с ним. Если же случайно и приходилось ему встретиться на базарах с одним из принятых им у себя чужеземцев, то он делал вид, что не узнает его, или даже отворачивался от него, чтобы не подойти и не поклониться ему. И так продолжал он поступать, и каждый вечер неизменно приводил он к себе нового чужеземца.
И вот однажды вечером, перед заходом солнца, когда он, по своему обыкновению, сидел на багдадском мосту и ждал прихода какого-нибудь чужеземца, он заметил приближавшегося к нему богатого купца, одетого по обычаю купцов из Мосула и сопровождаемого рабом высокого роста и внушительного вида. Был же это сам халиф Гарун аль-Рашид, переодевшийся, как имел обыкновение делать каждый месяц с целью собственными глазами увидеть, что делалось в Багдаде. И Абул Гассан не узнал его и далек был от мысли, что видит перед собою халифа; он встал со своего места, подошел к нему и после самого любезного приветствия сказал ему:
— О господин мой, благословен твой приход к нам! Окажи мне милость и прими на эту ночь гостеприимство под моим кровом, вместо того чтобы идти ночевать в хан! А завтра утром у тебя будет время поискать себе помещение.
И чтобы заставить его решиться принять предложение, он в нескольких словах рассказал ему, что уже с давних пор имеет обычай предлагать гостеприимство на одну ночь первому чужеземцу, которого встречает на мосту. Потом он прибавил:
— Аллах щедр, о господин мой! В моем доме ты найдешь широкое гостеприимство, горячий хлеб и светлое вино!
Он заметил приближавшегося к нему богатого купца, одетого по обычаю купцов из Мосула и сопровождаемого рабом высокого роста и внушительного вида.
Когда халиф выслушал Абул Гассана, он нашел приключение таким необычайным, а Абул Гассана таким странным, что ни минуты не колебался и пожелал с ним поближе познакомиться. Заставив себя только для приличия попросить еще раз, чтобы не показаться неблаговоспитанным человеком, он принял предложение, говоря:
— Клянусь головою и глазом! Да умножит над тобою Аллах щедроты Свои, о господин мой! Я готов следовать за тобою!
И Абул Гассан, показывая дорогу своему гостю и беседуя с ним приятнейшим образом, увел его к себе.
В тот вечер мать Гассана приготовила превосходный ужин. Прежде всего она подала им поджаренные в масле и начиненные рубленым мясом лепешки с сосновыми семечками, затем жирнейшего каплуна, вокруг которого расположились четыре крупных цыпленка, потом гуся, начиненного изюмом и фисташками, и, наконец, голубей под соусом.