Так вот однажды вечером, в прохладу, когда воздух был особенно сладок, я позволил себе уснуть на садовой скамейке. И я не знаю, как долго я пролежал. И во сне я слышал женские голоса, которые говорили: «О! Это ангел! Это ангел! Ангел! О! Какой он красивый! Какой он красивый! Какой красивый!» И я вдруг проснулся, но не увидел ничего, кроме темноты. И я понял, что это был только сон. И еще я понимал, что, если бы меня застали в этот час в садах, я рисковал бы потерять голову свою, несмотря на дружеские чувства, которые я вызывал у царя и его визиря. И, огорченный этой мыслью, я решительно вскочил, чтобы убежать во дворец, прежде чем меня заметят в этих запретных местах. Но вот из тени и тишины вдруг возник женский голос, который насмешливо сказал мне:
— Куда ты? Куда же ты, о проснувшийся красавец?
А я, еще более взволнованный, чем если бы за мной гнались все стражи гарема, хотел унести оттуда свои ноги и думал только о том, чтобы побыстрее добраться до дворца. Но прежде чем я успел сделать несколько шагов, я увидел на обочине аллеи в свете луны, вынырнувшей из-за облака, стоящую передо мной девушку невероятной красоты и белизны, и она улыбалась мне своими двумя большими глазами влюбленной газели. И тело ее было величественно, а пропорции его царственно совершенны. И луна, сиявшая на небе Аллаха, была менее яркой, чем ее лицо.
И я, оказавшись перед этим существом, вероятно сошедшим с небес, не мог сделать ничего другого, кроме как остановиться. И, полный растерянности, я опустила глаза и застыл в почтительном поклоне.
И она сказала мне своим мягким голосом:
— Куда ты так спешил, о свет глаз моих? И кто же заставил тебя так бежать отсюда?
И я ответил:
— О госпожа моя! Если ты из этого дворца, тебе, безусловно, известны причины, побуждающие меня так поспешно удаляться из этих мест. Ведь ты должна знать, что мужчинам запрещено задерживаться в садах в определенные часы и что нарушение этого правила грозит потерей головы. Поэтому оставь меня, о милостивая госпожа! Позволь пройти, прежде чем охранники заметят меня!
А молодая девушка, продолжая смеяться, сказала мне:
— О ветерок сердца, отступать поздно! Часы, о которых ты говоришь, давно прошли. И вместо того чтобы искать спасения, тебе лучше провести здесь остаток ночи, которая станет для тебя благословенной ночью.
Но я, еще более взволнованный и дрожащий, чем когда-либо, думал только о бегстве, и я плакал, говоря:
— О моя драгоценная госпожа! О дочь добрых людей, кем бы ты ни была, не приближай своими прелестями мою гибель!
И я хотел убежать, но она остановила меня, протянув левую руку, а правой откинула вуаль и сказала мне, перестав смеяться:
— Вот, посмотри на меня, юный глупец, и скажи мне, каждую ли ночь ты можешь встретить кого-нибудь красивее или моложе меня? Мне едва исполнилось восемнадцать, и никто меня еще не касался. Что же до лица моего, которым невозможно не залюбоваться, то никто, кроме тебя, не мог польстить себе тем, что видел его. Поэтому ты жестоко возненавидел бы себя, если бы позволил убежать от меня.
И я сказал ей:
— О госпожа моя! Твоя красота подобна полной луне, и, хотя ревнивая ночь крадет из моих глаз часть твоих прелестей, того, что я вижу, достаточно, чтобы быть очарованным! Но войди на минутку в мое положение, и ты увидишь, как оно печально и неопределенно.
И она ответила:
— Я согласна с тобою, о ядро сердца моего, что твое положение неопределенно, но неопределенность эта проистекает не из-за опасности, которой ты подвергаешься, а благодаря самому предмету, ее вызывающему, ведь ты не знаешь, кто я такая и каково мое положение во дворце. Что же касается опасности, которой ты подвергаешься, то она была бы реальной для любого другого, кроме тебя, поскольку я беру тебя под свою защиту и опеку. Так скажи мне, как тебя зовут, кто ты и каковы твои обязанности во дворце.
И я ответил:
— О госпожа моя, я Хасан из Дамаска, новый дворецкий царя Сабур-шаха и любимец визиря царя Сабур-шаха.
И она воскликнула:
— Ах! Так это ты тот красавец Хасан, который вскружил голову этому потомку друзей Лута! Это мое счастье, что в эту ночь ты здесь со мною один! О мой милый! Пойдем, дорогой, пойдем! И перестань отравлять минуты сладости и благодати мучительными размышлениями!