И когда моя освободительница и мать ее услышали мой рассказ, они были на пределе возмущения, негодуя против моей супруги, юницы с Севера. И мать моей освободительницы сказала мне:
— О сын мой, какое странное приключение! Как могла душа твоя склониться к дочери чужеземцев, когда наш город так богат девушками всех мастей и когда блага Аллаха, посылаемые Им на головы наших девушек, так изысканны и так многочисленны?! И ты, без сомнения, был околдован, сделав свой выбор без разбора и вверив свою судьбу в руки человека, который отличался от тебя кровью, расой, языком и происхождением. И все это было, как я вижу, благодаря подстрекательству шайтана, лукавого, да будет он побит камнями! Но воздадим благодарение Аллаху, Который через мою дочь избавил тебя от чужеземных злобных чар и вернул тебе твой прежний облик человека!
А я, поцеловав ей руки, ответил:
— О благословенная мать моя! Я раскаиваюсь перед Аллахом и перед твоим почтенным лицом в своем необдуманном поступке! И я не желаю ничего, кроме как войти в твою семью, как я вошел в милость твою. Так что, если ты хочешь принять меня в законные мужья своей дочери с благородной душой, тебе остается только произнести слово принятия.
И она ответила:
— Со своей стороны, я не нахожу никаких препятствий! А ты, дочка, что думаешь? Этот превосходный юноша, которого сам Аллах поставил на нашем пути, тебе подходит?
И моя юная освободительница ответила:
— Да, клянусь Аллахом! Он мне подходит, о мать моя. Но это еще не все. Во-первых, мы должны отныне избавить его от дурного обращения и от подлости его бывшей жены. Ведь недостаточно разрушить чары, с помощью которых она вывела его из ряда человеческих созданий; мы должны навсегда лишить ее возможности причинить ему вред.
И, сказав так, она вышла из комнаты, где мы стояли, чтобы через несколько минут вернуться с флягой в руке. И она вручила мне эту наполненную водой флягу и сказала:
— Сиди Неман, мои древние книги, которые я только что пролистала, сказали мне, что коварная чужеземка в данный момент не в твоем доме, но она скоро туда вернется. И еще они сказали мне, что, притворяясь перед твоими слугами, одна делает вид, что ее очень беспокоит твое отсутствие. Поэтому поспеши, пока ее нет, вернуться в свой дом с флягой, которую я только что тебе вручила, и жди ее во дворе, так чтобы по возвращении она неожиданно встретилась с тобой лицом к лицу.
И когда она снова увидит тебя, то, против своего ожидания, оцепенеет, а потом повернется, чтобы скрыться. И ты тотчас же окропишь его водой из этой фляги, крича ей: «Оставь свой человеческий облик и стань кобылой!» И тотчас же она станет кобылой среди кобыл. И ты запрыгнешь к ней на спину, схватишь ее за гриву и, несмотря на ее сопротивление, засунешь ей в рот удила. И чтобы наказать ее так, как она того заслуживает, ты будешь бить ее длинным кнутом, покуда усталость не заставит тебя остановиться. И во все дни Аллаха ты будешь подвергать ее такому обращению. И таким образом ты будешь властвовать над нею. Иначе ее коварство в конце концов возьмет над тобой верх, и ты пострадаешь от этого.
И я, о эмир правоверных, ответил, что слушаю и повинуюсь, и поспешил в свой дом дожидаться прихода моей бывшей супруги. И я спрятался так, чтобы увидеть ее приближающуюся издалека и иметь возможность внезапно предстать перед ней лицом к лицу. И она вскоре объявилась. И я, несмотря на охватившее меня волнение при виде ее и ее трогательной красоты, не преминул сделать то, зачем пришел. И мне удалось превратить ее в кобылу.
И с тех пор, соединившись узами законного брака с моей освободительницей, которая была моей крови и моего рода, я не оставляю подвергать кобылу, которую ты видел на мейдане, о эмир правоверных, жестокому обращению, которое, без сомнения, оскорбило тебя видом, но имеющему свое оправдание, памятуя о пагубной злобе чужестранки.
Такова моя история.
Когда халиф услышал этот рассказ Сиди Немана, он сильно удивился в душе своей и сказал юноше:
— Поистине, твоя история неподражаема, и ты заслуженно обращаешься с этой белой кобылой. Однако мне хотелось бы, чтобы ты поговорил со своей супругой, быть может, она согласится найти способ, держа в узде эту кобылу, не наказывать ее ежедневно так строго. Но если это невозможно, то Аллах превыше всего!
И, сказав это, аль-Рашид повернулся ко второму человеку — красивому всаднику, встреченному им во главе процессии гарцующим на коне, в котором была сразу видна порода, и за этим всадником несли паланкин, в котором сидели две султанские дочки, а за ними следовали музыканты, игравшие индийские и китайские мелодии, и аль-Рашид сказал ему…