— Ради Аллаха! Не стыдно ли тебе за твою сонную жизнь, йа Абул Гассан?! И как можешь ты колебаться в выборе между этой жалкой жизнью и той огненной жизнью, которая увлекает всех не боящихся осложнений?! И не вспоминаешь ли ты слова поэта:
И, приободренный этими стихами и при воспоминании об очаровательной молодой девушке, я решился теперь, узнав, где она живет, не пренебрегать ничем, чтобы добиться ее. И, весь охваченный этим намерением, я возвратился к себе и вошел в покои матери моей, нежно любившей меня, и рассказал ей, не скрывая ничего, обо всем, что ворвалось в мою жизнь. И мать моя пришла в ужас и, прижав меня к сердцу своему, сказала:
— Аллах да охранит тебя, о дитя мое, и да оградит твою душу от всяких осложнений! Ах, сын мой Абул Гассан, единственная привязанность моей жизни, зачем ты пренебрегаешь спокойствием твоим и моим?! Если эта молодая девушка живет во дворце эмира правоверных, как можешь ты упорствовать в желании встретиться с нею опять?! Разве не видишь ты пропасти, над которой стоишь, не осмеливаясь приблизиться, хотя бы даже только в мыслях, к дворцу нашего повелителя халифа?! О сын мой, умоляю тебя ради девяти месяцев, в течение которых я вынашивала жизнь твою, откажись от намерения видеться вновь с этой незнакомкой и не впускай больше в свое сердце этой пагубной страсти!
И я отвечал, стараясь успокоиться:
— О мать моя, успокой свою нежную душу и осуши глаза твои! Не случится ничего, что не должно случиться. И что написано в книге судеб, должно свершиться. И Аллах над всеми!
И на другой день, придя в свою лавку на базаре ювелиров, я принял посетившего меня здесь уполномоченного моего, который заведовал делами лавки на базаре дрогистов. И это был человек почтенного возраста, к которому мой покойный отец питал неограниченное доверие и с которым он советовался обо всех трудных и запутанных делах.
И после приветствий и обычных пожеланий он сказал мне:
— Йа сиди, почему эта перемена, которую я вижу в лице твоем, и эта бледность, и это озабоченное выражение? Аллах да предохранит нас от дурных дел и недобросовестных клиентов! Но каково бы ни было несчастье, постигшее нас, оно поправимо, так как сам ты находишься в добром здравии.
И я сказал ему:
— Нет, клянусь Аллахом, о почтенный дядюшка, с моими делами не случилось ничего худого, и я вовсе не обманут недобросовестными клиентами. Но в жизни моей произошла перемена, на первый взгляд очень простая. И путаница в мое настроение внесена появлением девушки четырнадцати лет.
И я рассказал ему все, что произошло со мною, не пропуская ни одной подробности. И я описал ему похитительницу моего сердца так точно, как если бы она находилась здесь, перед нами.
И почтенный шейх, подумав минутку, сказал мне:
— Верно. Дело очень сложное. Но оно не выше житейской опытности твоего старого раба, о господин мой. И действительно, среди моих знакомых есть человек, который живет во дворце самого халифа аль-Мутаваккиля в качестве портного служащих и евнухов. И я хочу отправиться туда с тобой и представить тебя ему; и ты поручишь ему какую-нибудь работу и щедро оплатишь ее. И тогда он будет рад служить тебе.
И без промедления он повел меня во дворец и вошел вместе со мной к портному, который встретил нас весьма приветливо. И чтобы дать ему понять, что я пришел с заказом, я показал ему один из своих карманов, который позаботился по дороге распороть, и попросил его тут же зашить его. И портной с готовностью исполнил это. И я в вознаграждение за его труд вложил ему в руку десять золотых динаров и, извиняясь, что даю ему так мало, обещал вознаградить его более щедро при втором заказе. И портной не знал, что подумать о моем образе действий; и, взглянув на меня с изумлением, он сказал мне:
— О господин мой, ты одет как купец, но ты очень далек от купца по манерам своим. Обыкновенно купец тратит осмотрительно и не отдает ни одной драхмы, если не рассчитывает получить на нее десять. А ты за незаметную работу даешь мне цену всего одеяния эмира! — Потом он прибавил: — Только влюбленный может быть столь великодушен! Аллах над тобой, о господин мой, не влюблен ли ты?