И, сказав так, юный Абулькассем взял своего гостя за руку и провел его в залу, полную прохлады, где несколько курильниц наполняли воздух нежным ароматом и где стоял широкий золотой трон, устланный богатейшими коврами. И молодой человек усадил Гаруна на трон, а сам сел рядом с ним и начал свой рассказ так:
— Знай, о повелитель мой, — Аллах — наш всеобщий повелитель! — что я сын крупного ювелира из Каира, которого звали Абдельазиз. Но отец мой, хотя и родился, подобно своему отцу и деду, в Каире, вынужден был покинуть родной город, ибо обладал он такими богатствами, что, боясь навлечь на них зависть и жадность египетского султана, который был в это время самый необузданный из тиранов, он решил расстаться со своей родиной и поселиться в этом городе, Басре, под безопасной сенью потомков племени Бани Аббасс — да ниспошлет им Аллах благословения Свои! И отец мой не замедлил жениться на единственной дочери самого богатого купца в городе. И я родился от этого благословенного брака. И ни до меня, ни после меня никакого другого плода не присоединялось к генеалогии нашей. И таким образом, воспользовавшись всем добром отца моего и моей матери после их смерти, — да примет Аллах их молитвы и да останется ими доволен! — я, еще совсем юный, получил огромное состояние из всякого рода добра и богатств.
На этой месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
Когда же наступила
она сказала:
И я, еще совсем юный, получил огромное состояние из всякого рода добра и богатств. Но поскольку я любил тратить и расточать деньги, я принялся жить так широко, что менее чем в два года наследство мое было промотано. Ибо, о господин мой, все исходит от Аллаха, и к Нему все возвращается. Тогда, очутившись в положении полного разорения, начал я размышлять о моем недавнем поведении. И решил я, что после той жизни, которую я вел, и той роли, которую я играл в Басре, следует мне покинуть мой родной город, чтобы где-нибудь в другом месте влачить свои жалкие дни, ибо бедность легче выносить под взорами чужеземцев. И вот я продал дом свой, единственное имущество, которое оставалось у меня, и присоединился к купеческому каравану, с которым я отправился сначала в Мосул, а затем в Дамаск. После этого я пересек пустыню, совершив паломничество в Мекку, а оттуда направился к великому Каиру, колыбели нашего племени и нашего семейства.
И вот когда я очутился в этом городе красивых домов и бесчисленных мечетей, вспомнилось мне, что ведь здесь родился Абдельазиз, богатый ювелир, и не мог я больше удержаться при этом воспоминании от глубоких вздохов и от слез. И представил я себе отчаяние отца моего, если бы видел он жалкое положение единственного сына своего и наследника. И, занятый этими мыслями, которые совсем растрогали меня, я дошел в своей прогулке до берегов Нила позади дворца султана. И вдруг у одного окна показалась восхитительная головка молодой женщины или девушки (этого я не знал), которая приковала к себе мой взгляд. Но она тотчас исчезла, и я больше ничего не видел. А я остался там в упоении счастья до вечера, напрасно дожидаясь вторичного появления молодой девушки. И в конце концов я должен был удалиться, хотя и против воли, и провести ночь в хане, в котором я остановился.
Но на следующий день, так как черты девушки беспрестанно представали перед моим воображением, я не мог удержаться и снова пошел к тому же окну. Но тщетны были надежда моя и ожидание мое, так как дивное лицо не показывалось, хотя занавесь окна несколько раз слегка дрогнула, и мне показалось, что я вижу за решеткой красивые глаза вавилонянки. И это нежелание показаться мне сильно опечалило меня, хотя и не заставило отказаться от надежды, так как на следующий день я не замедлил возвратиться на то же место.
И каково же было мое волнение, когда я увидел, как решетка открывается и занавесь раздвигается, чтобы пропустить полный месяц лица ее! И поспешно припал я лицом к земле и, поднявшись, сказал:
— О госпожа повелительница, я иностранец, который только что прибыл в Каир! И красота твоя осветила приезд мой в этот город! О, если бы судьба, своей рукой приведшая меня сюда, закончила дело свое согласно желанию раба твоего!
И я умолк, ожидая ответа. А девушка, вместо того чтобы отвечать мне, посмотрела на меня с таким ужасом, что я и не знал, оставаться ли мне или сделать ноги. И я решил остаться на месте, не обращая внимания на те опасности, которым мог я подвергнуться. И я хорошо сделал, ибо девушка вдруг перегнулась над подоконником окна и сказала мне дрожащим голосом: