— Вернись около полуночи! А теперь беги скорее!
При этих словах она быстро исчезла и оставила меня в состоянии величайшего изумления, любви и радости. И в ту минуту забыл я о несчастье и разорении своем. И поспешил я вернуться в свой хан, чтобы позвать городского цирюльника, который выбрил мне волосы на голове, под мышками и в паху и вообще приукрасил меня. Затем я отправился в хаммам для бедных, где за несколько мелких монет принял великолепную ванну, надушился и освежился, и вышел я оттуда совсем оживленный, с телом легким, как перышко.
И вот когда наступил назначенный час, отправился я под прикрытием мрака к окну дворца. И нашел я у этого окна шелковую лестницу, которая спускалась до земли. И так как терять мне было нечего, кроме жизни, к которой ничто не привязывало меня и в которой не было больше смысла, то я, недолго думая, взобрался по лестнице и проник через окно в комнату. Быстро прошел я две комнаты и очутился в третьей, в которой на серебряном ложе лежала, улыбаясь, та, которую я искал. Ах, господин купец, гость мой, что за восторг было это создание Творца! Какие глаза, какие губы! Увидев ее, я почувствовал, что разум мой улетучивается, и не смог произнести ни слова. Она же наполовину приподнялась и голосом более сладким, чем леденец, попросила меня сесть рядом с нею на серебряное ложе. Затем она с любопытством спросила меня, кто я такой. И я рассказал ей свою историю с полной искренностью от начала и до конца, ничего не упуская из виду. Но не стоит повторять ее.
И вот, выслушав меня с величайшим вниманием, девушка была очень тронута тем положением, в которое поставила меня судьба. И, заметив это, я воскликнул:
— О повелительница моя, как бы ни был я несчастен, я не нуждаюсь больше в сожалении, если ты настолько добра, что снисходишь до моих несчастий!
И она ответила на это так, как следовало отвечать, и между нами завязалась беседа, которая становилась все более и более сердечной. И она призналась мне, что, со своей стороны, увидев меня, почувствовала влечение ко мне.
И я воскликнул:
— Хвала Аллаху, Который делает мягкими сердца и нежными глаза газелей!
На что она опять дала соответствующий ответ и прибавила:
— Так как ты рассказал мне, кто ты, я не хочу, чтобы ты оставался в неведении относительно меня. — И, помолчав минуту, она сказала: — Знай, о Абулькассем, что я — любимая супруга султана и что зовут меня Сетт Лабиба. И вот, несмотря на всю ту роскошь, в которой я живу здесь, я несчастлива. Ибо, не говоря уже о том, что я окружена завистливыми соперницами, готовыми погубить меня, султан, который любит меня, не может удовлетворить меня, ибо Аллах, Который распределяет силу даже между петухами, забыл его при распределении Своем. И вот почему, увидев тебя под моим окном и заметив, что ты полон мужества и презираешь опасность, я убедилась, что ты сильный мужчина. И я позвала тебя для испытания. Теперь ты, в свою очередь, должен доказать мне, что я не ошиблась в своем выборе и что сила твоя соответствует твоей пылкости.
Тогда, о господин мой, я, который не нуждался в упрашиваниях, увидел, что мне остается только действовать, и, не желая терять драгоценного времени на стихи, которые принято петь при таких обстоятельствах, я прямо приступил к делу. Но в ту минуту, когда руки наши соединились, раздался глухой стук в дверь комнаты. И прекрасная Лабиба в испуге сказала мне:
— Никто не может стучать так, кроме султана! Мы попались! Мы погибли безвозвратно!
Тогда я подумал о лестнице в окне, чтобы спастись тем же путем, которым я взобрался. Но судьба устроила так, что султан явился как раз с этой стороны, и мне не оставалось никакой надежды на бегство. Поэтому, выбрав единственное, что мне оставалось, я спрятался под серебряную кровать, пока любимица султана поднималась, чтобы открыть ему.
И лишь только дверь открылась, султан вошел в сопровождении своих евнухов, и, прежде чем успел отдать себе отчет в случившемся, я почувствовал на себе двадцать страшных черных рук, которые вытащили меня из-под кровати, потащили как какой-то тюк и приподняли с полу. И евнухи эти, держа меня в руках, подбежали к окну, в то время как другие черные евнухи, с любовницей в руках, подбежали к другому окну. И все руки одновременно выпустили свою ношу, бросив нас с высоты дворца в Нил.
Но в судьбе моей было начертано, что я должен избегнуть смерти утопленника. Вот почему мне, хотя и оглушенному своим падением, удалось, опустившись на дно речного ложа, снова выбраться на поверхность воды и под покровом мрака достигнуть противоположного берега.