И, избегнув столь великой опасности, я не хотел уйти, не сделав попытки спасти ту, которую погубило мое неблагоразумие; и я кинулся в реку с еще большим пылом, чем вышел из нее, и плавал и нырял в различных направлениях, чтобы найти ее. Но все усилия мои оставались тщетными, и так как силы покидали меня, то я вынужден был, чтобы спасти душу свою, вернуться на землю. И в печали своей оплакивал я смерть этой восхитительной любовницы, говоря себе, что я не должен был приближаться к ней, находясь в руках несчастного жребия, ибо несчастный жребий заразителен.
И вот, удрученный горем и мучаясь угрызениями совести, бежал я поспешно из египетского Каира и направился в Багдад, Город мира.
И Аллах даровал мне безопасность, и я беспрепятственно прибыл в Багдад, хотя и в самом жалком положении, ибо денег у меня не было и от всего моего состояния остался в моем поясе один золотой динар. И как только пришел я на базар менял, я разменял свой динар на мелкую монету и, чтобы зарабатывать себе пропитание, купил ивовый лоток и лакомств, душистых яблок, бальзамов, сухого варенья и роз. И принялся я торговать у дверей лавок, продавая каждый день что-нибудь и зарабатывая достаточно, чтобы прожить следующий день.
И торговля шла недурно, так как у меня был хороший голос, и я объявлял о товаре своем не так, как багдадские купцы, выкрикивая его, а нараспев. И вот когда я однажды распевал голосом еще более чистым, чем обыкновенно, один почтенный шейх, владелец лучшей лавки на базаре, подозвал меня, выбрал одно душистое яблоко с моего лотка и, втянув в себя несколько раз его аромат, пригласил, все время пристально глядя на меня, присесть рядом с собою. И я сел, а он стал задавать мне различные вопросы, спрашивая меня, кто я такой и как меня зовут. Я же, сильно смущенный этими вопросами, отвечал:
— О господин мой, разреши мне умолчать о вещах, воспоминания о которых растравляют раны, начинающие уже залечиваться временем. Ибо одно только произнесение собственного имени было бы уже страданием для меня.
Должно быть, я произнес эти слова, сопровождая их вздохами, таким печальным голосом, что старец не захотел настаивать и упрашивать меня. Он тотчас же переменил разговор, переведя его на вопросы о продаже и закупке моих сластей; затем, прощаясь со мною, он вынул из своего кошелька десять золотых динаров, которые он с большой деликатностью вложил мне в руку, и обнял меня, как отец обнимает сына.
В эту минуту Шахерезада заметила, что восходит утренняя заря, и с присущей ей скромностью умолкла.
Когда же наступила
она сказала:
И затем, прощаясь со мною, он вынул из своего кошелька десять золотых динаров, которые он с большой деликатностью вложил мне в руку, и обнял меня, как отец обнимает сына.
А я благодарил в душе этого почтенного шейха, щедрость которого была особенно дорога мне в моем бедственном положении, и думал о том, что самые знатные господа, которым я обыкновенно предлагал свой ивовый лоток, никогда не давали мне и сотой части того, что я только что получил из этой руки, и я не позабыл поцеловать ее с почтением и благодарностью. И на следующий день, хотя и не вполне уверенный в намерениях моего благодетеля, я снова отправился на базар. И он, заметив меня, сделал мне знак подойти и взял немного ладана с моего лотка. Затем он усадил меня рядом с собою и после нескольких вопросов и ответов с таким участием попросил меня рассказать ему мою историю, что на этот раз я не мог отказаться, не обидев его. Таким образом рассказал я ему, кто я такой и что со мною приключилось, ничего не скрывая. И после того как я закончил свою исповедь, он сказал мне с сильным волнением в голосе:
— О сын мой, во мне ты найдешь отца, более богатого, чем Абдельазиз, — да заслужит он милость Аллаха! — и который будет любить тебя не менее его! И так как у меня нет ни детей, ни надежды иметь их, то я усыновляю тебя, о сын мой! А теперь верни душе своей спокойствие и глазам своим уверенность, ибо, если пожелает Аллах, ты забудешь со мной все свои прежние несчастья!
И, проговорив это, он обнял и прижал меня к сердцу своему.
Затем он заставил меня бросить мой ивовый лоток со всем его содержимым, запер свою лавку и, взяв меня за руку, повел в свой дом, где он сказал мне:
— Завтра мы отправимся в Басру, твой родной город, где я отныне буду жить с тобой, о дитя мое!
И действительно, на следующий день мы отправились в Басру, мой родной город, и прибыли туда без всяких приключений — благодарение Аллаху! И все, кто встречал и узнавал меня, радовались, что я сделался приемным сыном такого богатого купца.