Но вот однажды сборщик податей, супруг молодой женщины, собираясь ехать по делам службы, приготовил осла своего, положил в сумку свою деловые бумаги и платье и приказал супруге своей наполнить второй карман сумки припасами в дорогу. И молодая женщина, радуясь, что отделается от него, поспешила дать ему все, чего он желал, но не могла найти хлеба, ибо недельный запас его был уже истощен, и негритянка как раз занята была изготовлением хлебов на следующую неделю. Тогда сборщик податей, не имея времени ждать, пока испекут хлебы дома, пришел на рынок, чтобы там достать столько, сколько ему было нужно. И он оставил на это время в конюшне, перед кормушкой, уже оседланного осла своего.
В эту минуту Шахерезада заметила, что восходит утренняя заря, и с присущей ей скромностью умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И он оставил на время в конюшне, перед кормушкой, уже оседланного осла своего. А супруга его оставалась на дворе, чтобы дождаться его возвращения, как вдруг во двор вошел ее возлюбленный, полагавший, что сборщик податей уже уехал. И он сказал молодой женщине:
— У меня срочная нужда в деньгах. Необходимо, чтобы ты сейчас же дала мне триста драхм.
И она ответила:
— Клянусь пророком! У меня нет их сегодня, и я не знаю, где достать!
И юноша сказал:
— Но зато ведь есть осел, о сестра моя! Ты отлично можешь дать мне осла твоего мужа, которого я вижу там, перед кормушкой, уже оседланным, чтобы я продал его. И я, наверное, выручу за него те триста драхм, которые мне необходимы, совершенно необходимы!
И молодая женщина, весьма изумленная, воскликнула:
— Клянусь пророком! Ты сам не знаешь, что говоришь! А как же быть мне с мужем, который сейчас вернется и не найдет осла своего?! Ты не подумал об этом?! Он обвинит меня в пропаже осла, так как он поручил мне оставаться здесь, и он, наверное, прибьет меня!
Но юноша сделал такое несчастное лицо и стал так красноречиво просить ее отдать ему осла, что она не смогла устоять перед его просьбами и, несмотря на страх, который внушал ей супруг ее, сборщик податей, позволила ему увести осла, но лишь после того, как он снял с него сбрую. Но вот несколько минут спустя вернулся муж с хлебными лепешками под мышкой и направился в конюшню, чтобы положить их в сумку, а затем взять осла своего. И он увидел узду осла висящею на гвозде, а седло и сумку лежащими на соломе, но не нашел ни осла, ни следов осла, ни даже запаха осла. И, чрезвычайно изумленный, он вернулся к супруге своей и сказал:
— О жена, что сталось с ослом?
И супруга его, не смущаясь, ответила спокойным голосом:
— О сын моего дяди, осел только что вышел, но на пороге повернулся ко мне и сказал, что отправляется на заседание дивана городского суда!
Услышав эти слова, сборщик податей, сильно рассердившись, занес кулак над женой своей и крикнул:
— О беспутная, ты осмеливаешься смеяться надо мной! Разве не знаешь ты, что я одним ударом могу вогнать длину твою в ширину твою?!
А она ответила, нимало не теряя спокойствия своего:
— Имя Аллаха да будет над тобой, и надо мной, и вокруг тебя, и вокруг меня! Зачем стала бы я смеяться над тобой, о сын моего дяди?! И с каких это пор способна я обманывать тебя в чем бы то ни было?! Да если бы я осмелилась попытаться сделать это, то проницательность твоя и тонкость ума твоего скоро обнаружили бы мои грубые и тяжеловесные измышления. Но с твоего позволения, о сын моего дяди, я должна сказать тебе одну вещь, о которой до сих пор не смела рассказывать, опасаясь, что раскрытие ее навлечет на нас какое-нибудь неотвратимое бедствие. Знай же, что осел твой заколдованный и что от времени до времени он превращается в кади!
И сборщик податей, услыхав это, воскликнул:
— Йа Аллах!
Но молодая женщина, не дав ему времени ни испустить другие восклицания, ни подумать, ни заговорить, продолжала с той же спокойной уверенностью:
— В самом деле, первый раз, когда я вдруг увидела, что из конюшни вышел незнакомый мужчина, которого я не видела входящим туда и которого никогда раньше не встречала, я страшно перепугалась, и, повернувшись к нему спиной и закрывая лицо подолом платья своего, которое приподняла, не имея в эту минуту на голове покрывала, я хотела пуститься со всех ног и искать спасения в бегстве, так как ты был тогда в отсутствии.