Но султан, хотя его и взволновали эти слова, не хотел думать, что сын его Хоссейн, его любимец, способен злоумышлять против него столь вероломным образом. И он отвечал своим ближайшим советникам:
— О вы, язык которых источает сомнения и подозрения, разве вы не знаете, что сын мой Хоссейн горячо любит меня и что я тем более уверен в его любви ко мне и его преданности, что сам не давал ему никогда ни малейшего повода быть недовольным мною?!
Но наиболее опытный из них отвечал ему:
— О царь времен, да дарует тебе Аллах долгую жизнь! Но не думаешь ли ты, что царевич Хоссейн так скоро мог позабыть то, что он считает несправедливостью с твоей стороны, а именно твое постановление относительно царевны Нуреннахар? Подумай только о том, а это совершенно ясно, что царевич Хоссейн не оказался настолько благоразумным, чтобы покорно подчиниться велению судьбы и последовать примеру старшего брата своего, который, не желая восставать против предназначенного ему, предпочел облечься в одежды дервиша и предоставить себя духовному руководству святого шейха, погруженного в изучение Корана. И потом, о господин наш, разве не заметил ты еще раньше нас, что, когда царевич Хоссейн приезжает сюда, он сам и его люди совершенно свежи и их одежды, и украшения, и чепраки их лошадей блестят, как будто они только что вышли из рук мастера, делавшего их? И разве ты не обратил внимания на то, что у коней их кожа суха и блестяща и они не более утомлены, как если бы они возвратились с обыкновенной прогулки? И все это, о царь времен, доказывает, что царевич Хоссейн устроил свою тайную обитель вблизи самой столицы, чтобы иметь возможность выполнить свои губительные замыслы, и поднять к мятежу народ, и предаться пагубным проискам. И мы бы не исполнили своего долга, о великий царь, если бы не приняли на себя тяжелой обязанности обратить твое внимание на это обстоятельство, столь же деликатное, сколь оно важно и значительно, для того чтобы ты сам пришел к необходимости позаботиться о своем собственном спасении и о благе твоих верных подданных.
И когда фаворит закончил свои рассуждения, исполненные злобой и подозрениями, султан сказал ему:
— Я не знаю поистине, должен ли я верить или не верить всем этим неожиданным выводам. Во всяком случае, я признателен вам за ваше предупреждение, и, что бы ни случилось, у меня теперь, по крайней мере, открыты глаза.
И он отпустил их, не показав им, насколько он угнетен и встревожен их словами. И чтобы иметь возможность в один прекрасный день пристыдить их или поблагодарить за их доброжелательный совет, он решился понаблюдать за их действиями и за поступками своего сына Хоссейна во время ближайшего его возвращения.
И царевич Хоссейн не замедлил приехать, как было им обещано. И султан, отец его, принял его с той же радостью и тем же удовлетворением, как и в первый раз, тщательно остерегаясь, чтобы он не заметил подозрений, возбужденных в его уме визирями, заинтересованными в его гибели. Но на другой день он призвал к себе одну старуху, славившуюся во дворце своим колдовством и своей злобой и которая способна была распутать, не разорвав, нить тончайшей паутины.
И когда она предстала между его рук, он сказал ей:
— О благословенная старица, настал день, когда ты можешь доказать свою преданность царю твоему. Знай, что с того времени, как я вновь обрел моего сына Хоссейна, я не могу добиться от него, чтобы он открыл мне место, в котором живет. И чтобы не обидеть его, я не хочу прибегать к своему отцовскому авторитету и заставлять его разоблачить эту тайну против его желания. И вот я приказал позвать тебя, о царица колдуний, так как знаю, что ты сведуща в этих делах и найдешь способ удовлетворить мое любопытство, так чтобы ни сын мой, ни кто-либо из живущих во дворце не мог ни о чем догадаться. И прошу тебя приложить к этому делу всю тонкость твоего ума, не имеющего себе равных, чтобы выследить моего сына по его отбытии, которое последует завтра утром на рассвете. И может быть, чтобы не терять времени, ты еще сегодня пойдешь в то место, в котором он нашел свою стрелу, туда, где ряды скал замыкают с востока равнину. Ибо это то самое место, в котором вместе со стрелой он нашел и свою судьбу.