И рассказчик Ибн-Хамдун отвечал:
— Эмир правоверных не будет, конечно, сожалеть о своем посещении этого господина, пока нам незнакомого. И я думаю, если таково желания моего повелителя, позвать этих прекрасных юношей и объявить им о нашем посещении владельца этого дворца.
И он поднялся со скамейки, так же как и аль-Мутазз, который, по обыкновению, был переодет купцом. И он подошел к двум прекрасным юношам и сказал им:
— Ступайте, да благословит вас Аллах, и предупредите вашего господина, что у дверей его дома два чужестранных купца ходатайствуют о входе в его жилище и умоляют о чести предстать между рук его.
И оба юноши отправились к дому, на пороге которого не замедлил появиться и господин этих мест собственной персоной.
И это был человек с открытым лицом, изысканной внешностью и изящной осанкой, и весь облик его отличался совершенством и деликатностью.
На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И это был человек с открытым лицом, изысканной внешностью и изящной осанкой, и весь облик его отличался совершенством и деликатностью.
И верхняя одежда его была из нишабурского шелка, и на плечах у него был бархатный плащ с золотой бахромой, а на пальце — кольцо с рубином. И он приблизился к ним с благосклонной улыбкой на губах и, приложив левую руку к сердцу, сказал им:
— Салам, сердечный привет благосклонным господам, оказывающим нам высокую милость своим приходом!
И они вошли в дом, и при виде дивного его убранства они подумали, что это настоящий райский уголок, ибо внутренняя красота его вполне соответствовала и даже более его прекрасному внешнему облику и, без сомнения, была способна отнять у страдающего влюбленного всякое воспоминание о его возлюбленной.
И в зале собраний маленький садик отражался в алебастровом бассейне, в котором журчала алмазная струя; и тут всюду чувствовалась нежная и чарующая свежесть. И если большой сад, опоясывавший дом всеми цветами и листьями, какие только украшают землю Аллаха, по его блеску можно было назвать безумием растительности, то маленький садик казался самой мудростью. И растения, его составлявшие, были только четырех видов, — да, его составляли только четыре вида цветов, но таких, какие человеческий глаз мог созерцать только в первые дни творения.
И первый цветок была роза, склонившаяся на своем стебельке и совершенно одинокая, не роза простых розовых кустов, но роза, необыкновенная сестра которой цвела в Эдеме до грозного прихода ангела, — огонь радости, пышная заря, роза живая, светло-алая, бархатная, свежая, девственная и обольстительная. И в венчике своем она заключала пурпур, из которого делают мантии царей. Что же касается ее запаха, то он заставлял раскрываться все опахала сердца, говоря душе: «Упивайся!», и придавал телу крылья, говоря ему: «Уносись!»
И второй цветок был тюльпан, сидящий прямо на своем стебельке и совершенно одинокий, но это не был тюльпан из какого-нибудь царского цветника, но старинный тюльпан, выросший из крови дракона, тюльпан того истребленного Господом вида, который цвел в Ираме и окраска которого говорила кубку старого вина: «Я опьяняю, не касаясь губ!», и пылающему очагу: «Я горю, но не сгораю!»
И третий цветок был гиацинт, сидящий прямо на своем стебельке и совершенно одинокий, не гиацинт обыкновенных садов, но гиацинт — мать лилий чистейшей белизны, нежный, благоухающий, хрупкий гиацинт, который говорил лебедю, выходящему из воды: «Я белее тебя!»
И четвертый цветок была гвоздика, склонившаяся на своем стебельке и совершенно одинокая, не та, о, вовсе не та гвоздика террас, которую поливают молодые девушки, но гвоздика, напоминающая раскаленный добела шар, частица восходящего солнца, флакон аромата, заключающий в себе летучую душу перца, та самая гвоздика, сестра которой была поднесена царем джиннов Сулейману для украшения волос Балкис, для приготовления эликсира долголетия, бальзама мудрости, царского алькали[28] и териака[29].
28
Алькали — старинное арабское название щелочных веществ, обладающих ядовитыми и лечебными свойствами; отсюда современный термин «алкалоиды».
29