В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
ДЕВЯТЬСОТ ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ НОЧЬ,
она сказала:
А теперь, если хотите, о мои повелители повелительницы, я расскажу вам, о чем поет ворон.
Одетый в черное,
я прихожу своим назойливым воплем
тревожить, что еще нетронуто,
и делаю горьким то, что еще сладко.
На рассвете либо с наступлением ночи
я обращаюсь к готовым сражаться воинам —
и они расходятся.
Я предрекаю счастью близкий конец,
а великолепному дворцу —
неминуемое разорение.
Я самый зловещий вестник.
О порицающий меня!
Если бы ты знал, в чем твое счастье,
как я знаю, в чем мое,
ты, как и я, не колеблясь
накинул бы на себя черный покров
и отвечал бы на все лишь стонами!
Однако мгновения жизни твоей —
напрасные удовольствия,
и из-за тщеславия ты не встаешь
на тропу мудрости.
Ты забываешь, что искренний друг —
тот, кто говорит с тобою откровенно,
а не тот, кто скрывает от тебя ошибки твои;
тот, кто порицает тебя, а не оправдывает;
тот, кто поклоняется истине,
а не тот, кто готов отомстить
за оскорбления твои.
Ибо всякий, кто возражает,
пробуждает спящую добродетель
и внушает спасительные страхи.
Что же до меня, одетого в траур,
я оплакиваю мимолетную,
ускользающую жизнь,
и каждый раз, когда вижу караван,
подстегиваемый предводителем,
из груди моей вырываются стоны.
Я подобен проповеднику в мечети,
одетому в черное.
Но к сожалению, лишь немые предметы
отзываются на пророческий глас мой.
О тугоухий! Проснись!
Пойми же наконец знак утреннего облака,
ведь все на земле хотят
что-нибудь услышать в безмолвном мире!
Но ты не слышишь меня. Не слышишь.
Я говорю с мертвецом.
— А теперь, если хотите, о мои повелители и повелительницы, я расскажу вам песню удода.
Когда я прибыл из Сабы[59] посланником любви,
я передал золотому царю письмо от царицы
с миндальными лазурными глазами.
И Сулейман сказал мне:
«О удод, ты принес мне новости из Сабы,
которые заставили мое сердце биться чаще».
И он осыпал меня своими милостями
и надел мне на голову эту
очаровательную корону, которую я с тех пор храню.
И он научил меня мудрости.
Вот почему я часто возвращаюсь к нему
в мыслях своих и вспоминаю учение его.
Он сказал: «Знай, о удод, если бы сердце
внимало просвещению, разум проник бы
в скрытый смысл вещей.
Если бы ум работал как надо,
он видел бы признаки истины,
а если бы совесть была восприимчива,
она легко узнавала бы благие вести.
Если бы душа открылась мистическим влияниям,
она бы обрела сверхъестественный свет.
Если бы душа была чиста,
тайны вещей оказались бы открытыми
и Божественная Госпожа
предстала бы пред нами.
Если бы кто-нибудь сбросил покровы любви,
в жизни не было бы препятствий
и ум больше не порождал бы плоские мысли.
Таким образом, твоя душа может достичь
равновесия, которое есть духовное здоровье,
и ты будешь сам себе врач.
Ты будешь знать,
как освежиться
веером-надеждой
и приготовить для себя
абрикос-убежище,
сливу-исправление,
ююбу-заботу[60]
и тамаринд-путь.
Ты будешь знать, как растереть себя
в ступе-терпении,
просеять себя через сито-смирение,
и принимать лекарства для души
после ночного бдения,
находясь лицом к лицу
с Божественным другом.
Тот, кто не видит смысла в дверном скрипе,
жужжании мухи или движениях насекомых,
копошащихся в пыли,
тот никогда не сможет понять,
что значат плывущие облака,
блеск миража или муть тумана,
ибо он из рода неразумных».
И, проговорив эти песни цветов и птиц, юная Тохфа замолкла. А затем со всех сторон дворца раздались возгласы восторженных джиннов. И шейх Иблис подошел, чтобы поцеловать ее ноги, а доведенные до пределов восторга джиннии пришли обнять ее, роняя слезы. И все они руками и глазами стали делать знаки, которые ясно говорили: «Мы в восхищении! Наш язык скован, и слова не могут вырваться из уст наших!» Затем они начали прыгать на своих местах и задирать ноги, приплясывая, что на их языке явно означало: «Это здорово! Ты преуспела! Поражены! Благодарим тебя!» И джинн Маймун, так же как и его столь же уродливый спутник, встал и начал танцевать, воткнув палец в зад свой, что на его языке, безусловно, означало: «Я схожу с ума от этих чудес!»
вернуться
Саба, или Сабейское царство (устар. Сабея, Шеба) — древнее государство, существовавшее с конца II в. до н. э. по конец III в. в южной части Аравийского полуострова, в районе современного государства Йемен.
Балкис (Билкис) — так в арабских текстах зовется царица Савская, легендарная правительница аравийского царства Саба (Шеба), чей визит в Иерусалим к царю Соломону описан в Библии.
вернуться
Ююба (китайский финик) — деревце с круглыми плодами с очень сладкой, вкусной и питательной мякотью; его плоды и семена используются в лечебных целях.