Затем он пошел к торговцу бумагой и попросил его подарить ему на бедность листок бумаги ровно такого размера, чтобы написать несколько слов. И купец был достаточно любезен, чтобы удовлетворить его просьбу. А Аттаф написал на листке следующее: «От твоего брата Аттафа, который известен Аллаху. Да не возгордится тот, кто владеет миром, ибо однажды он будет свергнут и останется один в прахе со своей горькой судьбой. И если бы ты увидел меня, то не узнал бы из-за мой бедности и несчастий, поскольку время обратилось вспять, а голод, жажда и тяготы долгого путешествия довели мою душу и тело до истощения. И вот я нашел тебя, когда приехал сюда. Уассалам!»
Затем он сложил бумагу и, поблагодарив хозяина, вернул ему писчие принадлежности. И он спросил, где находится дом Джафара. И когда ему указали на него, он остановился и встал перед дверью на некотором расстоянии от нее. И привратники видели, как он стоял там, не говоря ни слова. И с ним тоже не разговаривали. И когда он стал чувствовать себя очень смущенным в этой ситуации, евнух, одетый в великолепную мантию и опоясанный расшитым золотом поясом, прошел мимо него. И Аттаф подошел к нему, поцеловал его руку и сказал ему:
— О господин мой, посланник Аллаха (мир ему и молитвы!) сказал: «Помощник доброго дела подобен тому, кто сам делает доброе дело, и тот, кто это делает, принадлежит к благословенным Аллахом на небесах».
И евнух спросил:
— И что тебе нужно?
Он же сказал:
— Я хочу, чтобы твоя милость отнесла эту бумагу хозяину этого дома, сказав ему: «Твой брат Аттаф у дверей».
Однако, услыхав эти слова, евнух пришел в ярость, глаза его повылезали из орбит, и он воскликнул:
— О наглый лжец! Значит, ты утверждаешь, что являешься братом визиря Джафара?! — И рукой, которой сжимал палку с золотым набалдашником, он ударил Аттафа по лицу.
И кровь хлынула по лицу Аттафа, и он упал наземь, потому что усталость, голод и слезы сильно ослабили его. Однако в священной книге сказано: «Аллах вложил инстинкт добра в сердца некоторых рабов своих, так же как Он вложил инстинкт зла в сердца других». Вот почему второй евнух, который издалека наблюдал за происходящим, подошел к первому, и он был полон гнева и негодования и из-за того, что произошло, и из жалости к Аттафу.
И первый евнух сказал второму:
— Разве ты не слышал, он утверждал, что является братом визиря Джафара?!
И второй евнух ответил ему:
— О человек зла, сын зла и раб зла! О проклятый! О свинья! Быть может, Джафар — один из наших пророков? Разве он не такая же тварь под солнцем, как и все мы? И не все ли люди братья, имея по отцу в родственниках Адама, а по матери — Хавву? И разве не сказал поэт:
И разве разница меж ними не сводится, по сути, лишь к разной степени доброты сердца?
И, сказав это, он наклонился над Аттафом, поднял его и помог сесть. И он вытер кровь, стекавшую по его лицу, умыл его, стряхнул пыль с его одежды и спросил:
— О брат мой, чего тебе надобно?
На что Аттаф ответил:
— Я только хочу, чтобы эту бумагу доставили Джафару и передали ему в руки.
И сострадательный слуга взял листок из рук Аттафа и вошел в залу, где стоял великий визирь Джафар Бармакид среди своих подчиненных, родственников и друзей, сидящих бок о бок. И одни из них сидели справа от него, а остальные — слева. И все пили, и читали стихи, и радовались игре на лютне и восхитительным песням. И визирь Джафар с чашей в руке сказал окружающим:
— О все собравшиеся! Если не видишь человека, это не мешает его присутствию в сердце твоем. И ничто не может помешать мне думать о моем брате Аттафе и говорить о нем. Он самый великолепный человек своего времени. Он подарил мне лошадей, молодых белых и черных рабынь, юниц, а также красивые, роскошные вещи в количестве, достаточном для составления приданого для жены моей. И если бы он этого не сделал, я, несомненно, был бы сломлен и пропал бы без его помощи. Он был моим благодетелем, не зная, кто я, и он был щедр, не думая о прибыли или процентах.
Услышав эти слова своего господина, благочестивый слуга возрадовался в душе своей, он подошел к Джафару, склонил перед ним шею и голову и протянул ему бумагу. И Джафар взял ее и, прочитав, пришел в такое смятение, что выглядел как человек, выпивший яд. И он потерял контроль над собой и упал навзничь, все еще держа в руках хрустальную чашу и бумагу. И чаша раскололась на тысячу частей и ранила его глубоко в лоб. И из раны потекла кровь, а бумага выскользнула из рук его.