И когда слуга увидел все это, он поспешил убежать со всех ног, опасаясь последствий. И друзья визиря Джафара подняли своего залитого кровью хозяина. И они восклицали:
— Нет более силы, кроме как у Всевышнего! Эти проклятые слуги всегда ведут себя одинаково: они тревожат жизнь владык своими просьбами, причиняя им беспокойство! Клянусь Аллахом! Тот, кто написал эту записку, заслуживает того, чтобы его притащили к вали, который прикажет нанести ему пятьсот ударов палкой, а затем бросит его в тюрьму!
И соответственно, рабы визиря пошли на поиски того, кто написал эту бумагу. Однако Аттаф предотвратил все розыски, сказав:
— Это я, о господа мои!
И тогда они схватили его, притащили к вали и потребовали для него пятьсот ударов палками. И вали даровал их ему. И кроме того, на тюремных цепях, которые надели на Аттафа, было написано: «На всю жизнь». Вот как они поступили с Аттафом Щедрым. И его снова бросили в темницу, где он пробыл еще два месяца и где его следы были затеряны и стерты.
А по прошествии этих двух месяцев у эмира правоверных Гаруна аль-Рашида родился ребенок, и Гарун по этому поводу приказал щедро раздать милостыню, а заключенных освободить из тюрем и темниц. И среди тех, кто был таким образом освобожден, оказался и Аттаф Щедрый.
И когда Аттаф вышел из тюрьмы ослабленным, голодным, больным и полуобнаженным, он поднял глаза к небу и воскликнул:
— Благодарю Тебя, Создатель, при любых обстоятельствах! — Он зарыдал и добавил: — Я пострадал таким образом, без сомнения, из-за какой-то вины и действий, совершенных мною в прошлом, поскольку Аллах одарил меня Своими лучшими милостями, я же ответил Ему непослушанием. Однако я умоляю Его простить меня, ибо я сознаю, что зашел слишком далеко в разврате и в своем мерзком поведении.
Затем он прочитал следующие стихи:
И он снова прослезился и подумал про себя: «Что же мне теперь делать? Если я направлюсь в свою страну, то, поскольку я очень слаб, наверняка умру раньше, чем до берусь туда. А если мне все-таки удастся, к моему счастью, добраться туда, то моя жизнь не будет ничем защищена, и я окажусь среди нищих, умоляя их принять меня к себе, но никто из них не допустит меня в корпорацию, поскольку меня никто среди них не знает, и от меня не будет никакой помощи или пользы. Поэтому лучше я оставлю заботу о своей судьбе Хозяину судеб…»
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И он снова прослезился и подумал про себя: «Что же мне теперь делать? Если я направлюсь в свою страну, то, поскольку я очень слаб, наверняка умру раньше, чем доберусь туда. А если мне все-таки удастся, к моему счастью, добраться туда, то моя жизнь не будет ничем защищена, и я окажусь среди нищих, умоляя их принять меня к себе, но никто из них не допустит меня в корпорацию, поскольку меня никто среди них не знает, и от меня не будет никакой помощи или пользы. Поэтому лучше я оставлю заботу о своей судьбе Хозяину судеб. Теперь все обернулось против меня, и все произошло совсем не так, как я ожидал. И поэт был прав, когда сказал:
И он снова заплакал и воскликнул:
— О Боже! Дай мне терпения!
После чего он встал, пошел к мечети, вошел в нее и оставался там до полудня. И когда его голод усилился, он сказал себе: «Клянусь Твоим великодушием и Твоим величием, о Создатель, я не буду просить ни у кого, кроме Тебя!» И он оставался в мечети, не протягивая руку ни к одному правоверному, до наступления темноты. А потом он вышел из нее, сказав себе: «Я помню слова пророка, — мир ему и благословение Аллаха! — который сказал, что Аллах позволяет спать в святилище, но лучше оставить его для поклоняющихся Ему, потому что святилище предназначено для молитвы, а не для сна». И он некоторое время гулял по улицам и наконец пришел к какому-то разрушенному зданию, в которое он вошел, чтобы переночевать там. Но в темноте он споткнулся обо что-то и упал лицом вниз. И он почувствовал, что споткнулся о труп только что убитого человека. И нож, которым он был убит, лежал рядом на полу. И Аттаф, обнаружив это, быстро встал. Но его лохмотья уже были залиты кровью, и он оставался там некоторое время, не двигаясь и находясь в полной растерянности, и он не знал, что делать, и говорил себе: «Остаться или лучше убежать?» И пока он предавался таким раздумьям, к развалинам подошел вали со своими стражами, и Аттаф крикнул им: