Однако в один прекрасный день между другими днями все юницы, обучавшиеся игре на лютне и гитаре, разошлись по дворцовому саду, и музыкальная школа-дворец полностью опустела, и тогда Дивное Сердце поднялась с дивана, на котором отдыхала, и вошла в залу для обучения одна. И она села на свое место и прижала лютню к груди движением лебедя, прячущего голову под крыло, и вся красота ее вернулась, а бледность и утомление прошли, — так на исходе весны на смену бледному анемону приходит яркий нарцисс. И теперь она была соблазном для глаз, очарованием для сердец и песней радости для Того, Кто создал ее.
И в полном одиночестве она заставила свою лютню петь, исполнив ряд прелюдий, которые опьянили бы самых тонких ценителей. Затем она вернулась к первой мелодии с искусством, превосходящим способности самых сладкоголосых птиц, ведь, и вправду, в каждом ее пальце было скрыто настоящее чудо.
Однако, конечно же, никто и подумать не мог, что во дворце Ишаха сам хозяин имел в лице этой девушки равного себе или даже превосходящего его своими способностями музыканта, ибо с того дня, как она покинула шейха и когда от волнения у нее дрожали руки и голос, у нее не было возможности играть или петь на публике. И когда она, как и ее подруги, слушала наставления Ишаха, она играла и пела не в одиночку, а хором со всеми ученицами.
И теперь она заставляла лютню гармонично подражать голосам птиц, которые раньше порхали в ветвях дерева, из древесины которого она была сделана, и она подняла голову, стала напевать, и с ее губ слетели такие стихи…
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И теперь она заставляла лютню гармонично подражать голосам птиц, которые раньше порхали в ветвях дерева, из древесины которого она была сделана, и она подняла голову, стала напевать, и с ее губ слетели такие стихи:
И вот пока она пела, Ишах, который с утра проводил время с халифом, вернулся домой, не известив слуг о своем прибытии. И как только вошел во дворец свой, он услышал дивный голос, чудесный и такой сладкий, как ветер раннего утра, когда он приветствует пальмы, и более благодатный для сердец слушателей, чем миндальное масло для тела.
И Ишаха так тронули переливы этого голоса, смешанного с аккордами лютни и который, без сомнения, не мог быть одним из голосов земли, а скорее напоминал комету, вылетевшую из садов Эдема, что он не мог удержаться и издал громкий крик удивления и восхищения. И молодая певица, услыхав этот возглас, вскочила и побежала, все еще держа лютню в руках. И она обнаружила господина своего Ишаха, который стоял, прислонившись к стене и положив руку на сердце. Он был так бледен и так взволнован, что она бросила лютню, подбежала к нему, полная тревоги, и воскликнула:
— О господин мой, да пребудет с тобой милость Всевышнего и да избавит Он тебя от всякого зла! Пусть не будет с тобою ни одной печали или неудобства!
А Ишах, придя в себя, спросил ее тихим голосом:
— Неужели это ты, о Дивное Сердце, играла и пела в пустой зале?
И девушка смутилась, покраснела и не знала, что ответить. Но поскольку Ишах настаивал, а она побоялась расстроить его своим молчанием, то она ответила:
— Увы! О господин мой, это была раба твоя Дивное Сердце.
И Ишах, услышав это, склонил голову и сказал:
— Какой злосчастный день! О Ишах, ты со своей гордой душою, который считал себя первым в своем веке по голосу и знанию гармонии, ты не более чем презренный раб всех талантов этой божественной юницы, словно спустившейся с небес!