По крышам больше не попрыгаешь, девочка, подумала Мадз. И улыбнулась. А затем даже в несколько рывков отрывисто через боль хохотнула, когда в голове составилась картина целиком. Она взобралась на чёртову стену Тракверса. И просто спрыгнула вниз. Кто бы мог подумать, что после такого можно выжить. И вот она здесь. Имеет силы, чтобы ещё плюнуть какому-нибудь стражнику в лицо. Кто бы мог подумать.
Пугал только цвет кожи. Её тело посинело от мерзлоты. Пальцы на руках она уже давно не чувствовала и вообще удивлялась тому, что они, словно чужие, ещё как-то подчиняются командам мозга.
Мадз поползла по льду вдоль кривого каменистого берега в сторону городских ворот. Путь предстоял не из лёгких. Быть может, самое сложное, что ей доводилось делать за день. Но если она надолго остановится, то может больше никогда не очнуться. Это было ясно, как снег.
У ворот продолжалась битва. Горожане осыпали стражу стрелами теперь уже с захваченной части стены над воротами. И, по всей видимости, продолжали ломиться во внешние ворота. Там их было двое этих врат. Первые, наверное, сумели проломить с помощью подвижного дома и тарана в нём. Потом вскарабкались в окна и бойницы, развязали бои на смотровых площадках. И теперь жители Тракверса одерживали верх. Стража отступала. Некоторые не просто тактически отступали, а плевали на всё, бросали щит, оружие, а то и громоздкие шлемы, и пускались в слепое бегство по дороге прочь от города. Не боялись казни за дезертирство. Видимо, дела у стражи и впрямь шли совсем плохо сегодня. По крайней мере, в этой части врат.
Мадз продолжала ползти, больно скрипя зубами. Что угодно, лишь бы хоть на мгновение отвлечь себя от основной боли в руках, спине, рёбрах.
Я ещё плюну в лицо, я ещё плюну в лицо, тупо твердила она себе.
Пока она ползла вдоль восточной стены, с высоты об лёд рухнули ещё три стражника. Кажется, жители Тракверса действительно побеждали.
Передохнула и дальше, передохнула и дальше, тупо твердила себе Мадз. Раз, раз, раз, раз. Ещё раз.
Когда она преодолела примерно половину расстояния до ворот, то услышала новый рёв торжества со стороны жителей. Кажется, они проломились через это чёртово нагромождение брёвен. Оставшиеся стражники бросились наутёк. А за ними из чумного города хлынула разъярённая толпа. Мадз сглотнула, она даже возрадовалась тому, что плохо со своей позиции видит и не может различить детали. Некоторые люди горели. Многие дымились. Все были перепачканы сажей, обожжены. Но они рвались с такой животной мощью и яростью, потрясая топорами, копьями и ножами, что бегство стражников очень даже можно было понять. Они будто уже сражались не против людей, а точно Полная Тьма действительно явила своих монстров.
Но это были они - остатки нищих у ворот, остатки ловкачей, остатки других группировок. Они сначала с яростью хлынули вслед за отступающими стражниками, полезли на другие стены и площадки добить оставшихся, а потом словно поняли, что за историческое событие произошло для Тракверса, поняли, какую одержали победу, какую планку взяли. И как только сознание штурмующих прояснилось, они сами начали бросать оружие и пускаться в бегство - прочь от чумного города, прочь, куда угодно - по дороге, по бездорожью, на восток, на запад, на север, на юг - даже бежали по льду навстречу Мадз.
Она с опаской прильнула ко льду, прикидываясь мёртвой. Это было не сложно - люди пробегали мимо, сломя голову, совершенно не обращая внимания на тела вокруг. Неважно было, живые они или мёртвые.
Потом Мадз ползла дальше, когда людей вокруг снова поубавилось. Кое-где ещё продолжался бой. Многие крики, оказывается, издавали раненные, потому они не означали, что везде ещё царит резня. Но кое-где на стенах ещё звучали команды, ещё слышался лязг оружия.
Перед Мадз возникла новая задача, когда она почти доползла до ворот. Так просто со льда взобраться в ворота она не могла - слишком резкий и высокий склон. К воротам вёл каменный помост. Вот по нему ловкачка и собиралась заползти, но для начала надо было выбраться из рва на внешнюю сторону вокруг города. Она с трудом уселась под склоном, перевела дыхание. Потом, когда над ней люди уже бегали реже, начала взбираться, громко постанывая. Тело уже совсем ошалело от последних невзгод, но ещё как-то слушалось.