Когда одни воспоминанья
О днях безумства и страстей
На место славного названья
Твой друг оставит меж людей,
Когда с насмешкой ядовитой
Осудят жизнь его порой,
Ты будешь ли его защитой
Перед бесчувственной толпой? —
Он жил с людьми, как бы с чужими,
И справедлива их вражда,
Но хоть виновен перед ними,
Тебе он верен был всегда;
Одной слезой, одним ответом
Ты можешь смыть их приговор;
Верь! не постыден перед светом
Тобой оплаканный позор!
МОЛЧИТ ПРОСТОРНЫЙ ТРОННЫЙ ЗАЛ
Молчит просторный тронный зал,
И двор порос травой:
В чертогах Тары[70] отзвучал
Дух музыки живой.
Так спит гордыня прежних дней,
Умчалась слава прочь —
И арфы звук, что всех нежней,
Не оглашает ночь.
Напевы воинов и дам
В руинах не слышны —
Но иногда витает там
Звук лопнувшей струны:
Как будто Вольность, не воспев,
Отпев свои права,
Спешит сказать, сквозь боль и гнев,
Что все еще жива!
ВСПОМНИ, ЭРИН, БЫЛУЮ СЛАВУ СВОЮ
Вспомни, Эрин, былую славу свою —
Средь потомков, поникших в страхе, —
Славу Малахи,[71] что, победив в бою,
Снял с врага золотые бляхи,
Когда рыцари Ольстера в годы смут
Бились храбро за стяг зеленый
И еще не украсил твой изумруд
Никакой заморской короны.
На брегах Лох-Нея, в закатный час,
Когда холодом веет с пашен,
Часто видит рыбак, над водой склонясь,
Очертанья старинных башен.
Так мы ловим минувшего зыбкий свет
Сквозь времен золотые струи,
Так глядится память в пучину лет,
О величье былом тоскуя.
ПУСТЬ ЕГО ПОХОРОНЯТ С БУЛАТНЫМ МЕЧОМ
Пусть его похоронят с булатным мечом,
Что упал возле мертвой руки
И, недвижный, указывал острым концом
Вдаль, где вражьи бежали полки.
Неразлучные в жизни, отныне вдвоем
Пусть вкушают загробный покой:
Верный меч с непогнувшимся острым клинком
И не сломленный смертью герой.
Но почудилось мне, будто вдруг зазвучал
Внятный шепот в тиши гробовой,
Тот же глас, что когда-то рабов поднимал
Кличем яростным: «Цепи долой!»
Он промолвил: «Могила вождя глубока,
Вечным сном суждено ему спать,
Но победную мощь боевого клинка
Не спешите, друзья, закопать!
Славный меч мой! Когда на твою рукоять
Недостойная ляжет рука, —
Оставайся в ножнах, чтоб не мог отстоять
Ты в неправом бою чужака.
Но как только почувствуешь руку бойца,
Что достоин сражаться тобой, —
Прочь из ножен скорей! С ним иди до конца
За свободу отечества — в бой!»
ИРЛАНДСКИЙ КРЕСТЬЯНИН — СВОЕЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ[72]
В беде и в печали мне улыбалась ты,
И снова сияли меж терниев цветы.
Чем горше нам было, чем ночь была черней,
Меня ты любила тем жарче и верней.
И пусть я лишь раб и судьбою обделен —
В объятьях твоих я свободен и силен.
Другая — богата, а ты бледна от слез,
Венец ее — злато, а твой из диких роз;
В господские залы она меня звала,
С ней ждет меня слава, с тобою — кабала.
Но лучше в могиле у ног твоих уснуть,
Чем жить с нелюбимой и душу обмануть.
Зовут тебя лживой — но разве б ты была
Гонимой и нищей, когда бы лгать могла?
Твердят, что ты носишь позорное клеймо,
Что дух твой сломило холопское ярмо.
Бессильна их злоба! Ты выше всех клевет:
Где дух твой сияет, там и свободы свет.
ВОССТАНЬ ЖЕ С МЕЧОМ НА ПРЕДАТЕЛЯ, ЭРИН
Восстань же с мечом на предателя, Эрин,
Сгубившего Усны[73] младых сыновей!
Все раны и слезы — пусть счет им потерян
До капли оплатит он кровью своей.
Клубами огня над двором Конхобара,
Где встретил героев кровавый рассвет,
Волнами сражений, вздымавшими яро
Трех уладов славных на гребне побед, —
Клянемся отмстить! И покуда расплаты
Не пробил еще для губителя час,
Пусть сохнут поля, и пустеют палаты,
И наши невесты стареют без нас.
вернуться
71
вернуться
72
Аллегорическое стихотворение, в котором «возлюбленная» олицетворяет гонимую католическую церковь Ирландии.
вернуться
73