О! сколь ни отрадны веселья напевы,
И свет очага, и любви торжество,
И звучные арфы, и нежные девы, —
Возмездье тирану отрадней всего!
ЗАПОМНИ: ЗДЕСЬ ЛУЧШИЕ ПАЛИ
Запомни: здесь лучшие пали.
Здесь поле их вечного сна.
И с ними в могильном отвале
Надежда их погребена.
Прорваться бы к ним через годы
И к жизни из тлена вернуть!
И сладостный ветер свободы
Опять перед боем вдохнуть…
О, если б судьба нам судила
В той битве оковы сорвать!
Клянусь — и небесная сила
Нас вновь не могла б заковать!
Воспет победитель неправый
Всей ложью преданий и книг.
Но нету бесславнее славы,
Оплаченной рабством других!
Уж лучше тюрьма да могила,
Где прах патриотов почил,
Чем почести, слава и сила —
Ценою бессчетных могил!
ВОТ И БЕРЕГ ИРЛАНДСКИЙ ИСЧЕЗ ЗА КОРМОЙ…
Вот и берег ирландский исчез за кормой,
Нам уже никогда не вернуться домой,
Но случись, что о родине я загрущу,
Я в глазах твоих небо отцов отыщу.
Милый Кулин, от недругов мы убежим
Прочь за море, куда не добраться чужим,
Бесприютные скалы нагих берегов
Милосердней жестоких и подлых врагов.
Там я буду ласкать этот локон витой,
Буду арфы твоей слушать звон золотой,
Там не тронет британский тиран ни одну
Шелковистую прядь, золотую струну.
ПОВЕРЬ, ЕСЛИ ПРЕЛЕСТИ ЮНОЙ ТВОЕЙ
Поверь, если прелести юной твоей,
От которой мне больно вздохнуть,
Суждено, как подаркам насмешливых фей,
Из восторженных рук ускользнуть,
Все ты будешь любезной для взоров моих,
Словно времени бег — ни при чем,
И желанья мои вкруг руин дорогих
Обовьются зеленым плющом.
И пусть слезы цветущих не тронули щек,
Пусть прекрасна ты и молода,
Но не думай, что верность и жар — лишь на срок,
Что любовь охлаждают года.
Нет, любовь настоящая вечно жива,
Лишь дороже от лет и невзгод, —
Так подсолнух глядит на закат божества,
Как глядел поутру на восход.
КРАСАВИЦЕЙ ЭЛЛЕН СЧИТАЛАСЬ ПО ПРАВУ
Красавицей Эллен считалась по праву,
Была она лучшей невестой села!
Но пришлый бедняк ей пришелся по нраву,
И Эллен супругом его назвала.
Любовь им светила в лачуге убогой,
Трудились они от зари дотемна,
Но Вильям весною взглянул на дорогу
И грустно сказал: «Собирайся, жена».
И Эллен простилась с родной стороною,
И шли они долго в ненастье и зной,
И как-то дождливой вечерней порою
Увидели замок средь чащи лесной.
«Укроемся здесь этой ночью ненастной,
Мы нынче иззябли и еле стоим», —
И юноша в рог протрубил громогласно,
И стражник в воротах склонился пред ним.
«Входи же в свой дом госпожой горделивой, —
Промолвил ей Вильям и в замок повел, —
И замок, и лес, и озера, и нивы —
Твои! Ты хозяйка теперь в Розна-Холл!»
И девушкой, что бедняка полюбила,
Все так же пленен именитый сеньор,
И та же любовь, что в лачуге светила,
Их пышный дворец озаряет с тех пор!
* * *
Давай-ка за спиной
Прочней крыла приладим,
Чтоб ветер островной
Нас нес по синей глади.
Ей-богу, Ариэль[74]
И тот не видел чуда
Пленительных земель,
Открывшихся отсюда:
В полях еще весна,
Но, судя по приметам,
До слез доведена
Единоборством с летом.
Утесы мирт облек,
Вот-вот уступы скроет:
Ни дать ни взять венок,
Венчающий героя.
Землей таких красот
Прельстившаяся птица
Спускается с высот,
Глядит — не наглядится.
Она с тобой самой
Своим влеченьем схожа:
И ты на голос мой
Сошла на землю тоже.
Озера спят вразброс,
Глубинный жемчуг пряча;
Алмаз как сгусток слез,
Что ты роняешь, плача.
По шхерам от ветров
Спешат укрыться воды.
Заливы дарят кров
Искателям свободы.