Выбрать главу
Ты видишь, как Любовь грядет По небу в золотой пыли? Внемли же зову струн — внемли, Как льется музыка высот   На темный лик земли.
XII
Какой он дал тебе совет, Мой робкий, мой желанный друг, — Сей облачный анахорет, Монах, закутанный в клобук, Заклятый враг любви мирской, Святоша — месяц шутовской?
Поверь мне, милая, я прав, Небесных не страшась угроз. В твоих глазах, как звезд расплав, Горячее мерцанье слез. Я пью их с губ твоих и щек, Сентиментальный мой дружок!
XIX
Не огорчайся, что толпа тупиц Вновь о тебе подхватит лживый крик; Любимая, пусть мир твоих ресниц Не омрачится ни на миг.
Несчастные, они не стоят слез, Их жизнь, как вздох болотных вод, темна… Будь гордой, что б услышать ни пришлось: Отвергнувших — отвергни их сама.
XXIII
Твое сердечко — мотылек, Порхающий у губ моих, — Несчастен, если одинок, Блажен, прильнув ко мне на миг; Все, чем на свете я богат — Мой хрупкий, мой бесценный клад!
Как в мягком гнездышке вьюрок Свои сокровища хранит, Так я, не ведая тревог, Не чая будущих обид, Вложил последний золотник — В любовь, живущую лишь миг.
XXVII
Хоть я уже, как Митридат,[153] Для жал твоих неуязвим, Но вновь хочу врасплох быть взят Безумным натиском твоим, Чтоб в бедный, пресный мой язык Яд нежности твоей проник.
Уж, кажется, я перерос Игрушки вычурных похвал И не могу принять всерьез Певцов писклявых идеал; Любовь хоть до небес воспой — Но капля фальши есть в любой.
XXX
Все, помню, начиналось так: Играла девочка в саду; А я боялся сделать шаг, Знал — ни за что не подойду.
Клянусь, любили мы всерьез, Нам есть что в жизни помянуть. Прощай! Идти нам дальше врозь, И новый путь — желанный путь.
XXXII
Весь день шуршал холодный дождь, Витал осенний листопад. Приди в последний раз — придешь?   В продрогший сад.
Перед разлукой — постоим, Пусть прошлое обступит нас. Молю: внемли словам моим   В последний раз.
XXXV
С утра в ушах как будто море   Шумит, ревет… Так чайка в сумрачном просторе
  Летя вперед, Внимает гулу волн тяжелых,   Кипенью вод.
Один и тот же монотонный   Тоскливый зов, — Всю ночь я слышу ветра стоны   И шум валов, Как чайка, что стремится в море   От берегов.
XXXVI
Я слышу: мощное войско штурмует берег земной, Гремят колесницы враждебных, буйных морей; Возничие гордые, покрыты черной броней, Поводья бросив, бичами хлещут коней.
Их клич боевой несется со всех сторон — И хохота торжествующего раскат; Слепящими молниями они разрывают мой сон И прямо по сердцу, как по наковальне, стучат.
Зеленые длинные гривы они развевают как стяг, И брызги прибоя взлетают у них из-под ног. О сердце мое, можно ли мучиться так? Любовь моя, видишь, как я без тебя одинок?
ИЗ СБОРНИКА «ПЕННИ ЗА ШТУКУ»[154]
ДОВЕСОК[155]
Кочуя за зимним солнцем вослед, Он ведет коров по холодной тропе. Привычным голосом торопя, Он гонит стадо свое над Каброй.[156]
Знакомый голос сулит им тепло и кров. Они мычат и топчутся вразнобой. Он их погоняет цветущей ветвью, Качается пар над рогами коров.
Погонщик стада, беспечный раб, Ты ночью растянешься у костра… Я кровью истек у черной реки, И сломана ветвь моя![157]
вернуться

153

Хоть я уже, как Митридат… — По преданию, Понтийский царь Митридат боялся отравления и поэтому, с детства приучая себя к ядам, выработал к ним иммунитет.

вернуться

154

За исключением первого стихотворения «Довесок», первоначально называвшегося «Кабра» (Дублин, 1903), и последнего, все стихи этого сборника написаны в 1913–1916 годах в Триесте и в Цюрихе. Отдельным изданием они вышли лишь в 1927 году в том же парижском издательстве «Шекспир и компания», где был впервые напечатан «Улисс».

вернуться

155

Стихотворение, по-видимому, связано со смертью матери Джойса в августе 1903 года и его отказом помолиться за нее — трагической виной, которая отразилась в первой главе «Улисса».

вернуться

156

Кабра — пригород Дублина, где семья Джойса жила в 1902–1903 годах.

вернуться

157

И сломана ветвь моя! — По-видимому, аллюзия на слова Христа о ветви, не приносящей плода. Кроме того, у древних германцев был обычай: когда человек отказывался от своего рода и наследства, он должен был явиться в судебное собрание и сломать над своей головой три ветки «длиною в локоть». Таким образом, сломанная ветвь у Джойса может означать разрыв с религией предков, родительским домом и Ирландией (эмиграция).